РуЛиб - онлайн библиотека > Успенский Эдуард > Детская проза > Все-все-все школьные-прикольные рассказы
Читаем онлайн «Все-все-все школьные-прикольные рассказы»
- 123 . . . последняя (13) »
Все-все-все школьные-прикольные рассказы
© Алексин А. Г., насл., 2022 © Антонова И. А., 2022 © Драгунская К. В., насл., 2022 © Драгунский В. Ю., насл., 2022 © Дружинина М. В., 2022 © Зощенко М. М., насл., 2022 © Кир Булычёв, насл., 2022 © Коваль Ю. И., насл., 2022 © Кургузов О. Ф., насл., 2022 © Лапшина Д. Ю., текст, ил., 2022 © Лисаченко А. В., 2022 © Махотин С. А., 2022 © Михалков С. В., насл., 2022 © Нечипоренко Ю. Д., 2022 © Осеева В. А., насл., 2022 © Пермяк Е. А., насл., 2022 © Пивоварова И. М., насл., 2022 © Раскин А. Б., насл., 2022 © Успенский Э. Н., насл., 2022 © Андреев А. С., ил., 2022 © Боголюбова О. А., ил., 2022 © Бугославская Н. В., ил., 2022 © Власова А. Ю., ил., 2022 © Вульф Е. А., ил., 2022 © Глазов И. Н., ил., 2022 © Кондратова Н. В., ил., 2022 © Кукушкин А. И., ил., 2022 © Почтенная К. О., ил., 2022 © Салтыков М. М., ил., 2022 © Семенюк И. И., ил., 2022 © Смирнова О. В., ил., 2022 © Соколов Г. В., ил., насл., 2022 © Шевченко А. А., ил., 2022 © ООО «Издательство АСТ», 2022
А. Аверченко
Экзаменационная задача
Когда учитель громко продиктовал задачу, все записали её, и учитель, вынув часы, заявил, что даёт на решение задачи двадцать минут, — Панталыкин провёл испещрённой чернильными пятнами ладонью по круглой головёнке и сказал сам себе: — Если я не решу эту задачу — я погиб!.. У фантазёра и мечтателя Панталыкина была манера — преувеличивать все события, все жизненные явления и, вообще, смотреть на вещи чрезвычайно мрачно. Встречал ли он мальчика больше себя ростом, мизантропического сурового мальчика обычного типа, который, выдвинув вперёд плечо и правую ногу и оглядевшись — нет ли кого поблизости, — ехидно спрашивал: «Ты чего задаёшься, говядина несчастная?» — Панталыкин бледнел и, видя уже своими духовными очами призрак витающей над ним смерти, тихо шептал: — Я погиб. Вызывал ли его к доске учитель, опрокидывал ли он дома на чистую скатерть стакан с чаем — он всегда говорил сам себе эту похоронную фразу: — Я погиб. Вся гибель кончалась парой затрещин в первом случае, двойкой — во втором и высылкой из-за чайного стола — в третьем. Но так внушительно, так мрачно звучала эта похоронная фраза: «Я погиб», — что Панталыкин всюду совал её. Фраза, впрочем, была украдена из какого-то романа Майн-Рида, где герои, влезши на дерево по случаю наводнения и ожидая нападения индейцев — с одной стороны и острых когтей притаившегося в листве дерева ягуара — с другой, — все в один голос решили: — Мы погибли. Для более точной характеристики их положения необходимо указать, что в воде около дерева плавали кайманы, а одна сторона дерева дымилась, будучи подожжённой молнией.* * *
Приблизительно в таком же положении чувствовал себя Панталыкин Семён, когда ему не только подсунули чрезвычайно трудную задачу, но ещё дали на решение её всего-навсего двадцать минут. Задача была следующая: «Два крестьянина вышли одновременно из пункта А в пункт Б, причём один из них делал в час четыре версты, а другой пять. Спрашивается, насколько один крестьянин придёт раньше другого в пункт Б, если второй вышел позже первого на четверть часа, а от пункта А до пункта Б такое же расстояние в верстах, — сколько получится, если два виноторговца продали третьему такое количество бочек вина, которое дало первому прибыли сто двадцать рублей, второму восемьдесят, а всего бочка вина приносит прибыли сорок рублей». Прочтя эту задачу, Панталыкин Семён сказал сам себе: — Такую задачу в двадцать минут? Я погиб! Потеряв минуты три на очинку карандаша и на наиболее точный перегиб листа линованной бумаги, на которой он собирался развернуть свои математические способности, Панталыкин Семён сделал над собой усилие и погрузился в обдумывание задачи. Первым долгом ему пришла в голову мысль: — Что это за крестьяне такие: «первый» и «второй»? Эта сухая номенклатура ничего не говорит ни его уму, ни его сердцу. Неужели нельзя было назвать крестьян простыми человеческими именами? Конечно, Иваном или Василием их можно и не называть (инстинктивно он чувствовал прозаичность, будничность этих имён), но почему бы их не окрестить — одного Вильямом, другого Рудольфом. И сразу же, как только Панталыкин перекрестил «первого» и «второго» в Рудольфа и Вильяма, оба сделались ему понятными и близкими. Он уже видел умственным взором белую полоску от шляпы, выделявшуюся на лбу Вильяма, лицо которого загорело от жгучих лучей солнца… А Рудольф представлялся ему широкоплечим- 123 . . . последняя (13) »