Читаем онлайн «Полнолуние» 2 cтраница

Терентьев. Закончил и теперь смотрел на Симакова безмятежным взором херувима.

Симаков, нагнув голову, оглядел забрызганные светлой грязью носки своих сапог. «Хилые здесь почвы, — вяло подумал он. — Никудышные — песок да глина…»

— Они у меня в роте… — проговорил он неохотно. — Ладно, понял… Спасибо, Терентьев, ступай.

— Есть, товарищ старший лейтенант! А то мне товарищ полковник велел ждать в машине, а тут…

Терентьев вышел, запнувшись о порог. Битяй перекусил сухарь с таким треском, точно хряпнул о колено здоровую жердь.

— Зубы не сломай, Битяй, — грустно посоветовал Симаков. Ничего хорошего не ждал он от визита к Зимину, и потому стал теперь сентиментален и добр, что и уловил солдатским нюхом Битяй тут же и безошибочно.

— Не, ничего, товарищ старший лейтенант, — прожевав сухарь, радостно осклабился он. — У меня зубы крепкие.

Зубы у него действительно были крепкие и крупные, как у жеребца.

— Да?.. Ну, это хорошо, — промолвил Симаков все с той же грустной улыбкой. — Это хорошо… Ладно. Слушай. Если придет капитан Зарудный, скажешь, что меня вызвали. Пускай подождет… Ясно? И еще: скажи, что звонили из товарной конторы. Возможно, завтра утром подадут вагоны под разгрузку. Понял?

— Так точно, товарищ старший лейтенант! — отчеканил Битяй по-уставному.

Симаков отправился в ротную канцелярию по узкой асфальтовой тропинке, проложенной между тоненькими молодыми осинками. Асфальт был паршивый, кустарно, кое-как уложенный, трескался, крошился — дембельская аккордная работа… Это прежний комбриг был такой любитель садово-паркового искусства, устраивал из части второй Версаль.

Осинки первыми почуяли близость осени: маленькие бледные сердечки облетевших листиков лежали на дорожке, прилипшие к мокрому асфальту, жалкие, совсем ненужные… Симаков шагал размашисто, глядя вниз, с тоскою ощущая, что ноги в сапогах совсем сырые, и с еще большею тоской думая о завтрашней вечерней встрече с Ольгой. Мысль заело, как старую пластинку: завтра разговор… и что?.. ну, разговор… надо решать… а что решать?..

На исходе зимы Симаков сошелся с молодой, двадцатитрехлетней медсестрой из загородного санатория. Звали её Ольга. Никаких к ней чувств Симаков не испытывал, роман крутился вяло, с перебоями… В ответ на робкие Ольгины попытки как-то определиться с будущим лейтенант отнекивался, отмалчивался, и домолчался до того, чего и следовало ожидать: девушка объявила, что она беременна. Это был совершенно разумный шаг: лучшей партии Ольге было не найти, и она, естественно, не желала выпускать из рук так удачно схваченную было синицу. Дурой надо быть, чтоб упустить!

И вот кавалер затосковал. Он, разумеется, понимал, что все это может быть лишь тактическим маневром. Но может быть и правдой. И тогда… ух! Он с содроганием представлял себе, как Ольга приволакивает брюхо в кабинет командира, с плачем жалуясь на автора этого брюха, представлял выражение лица комбрига в разговоре один на один… Полковник Клименко таких историй очень не любил. «Не умеешь б…ть — не берись!» — вот и весь его сказ. Правильно, конечно.

Правильно-то оно правильно, но что же делать?.. А что делать — ничего не сделаешь. Теперь как борец на «мосту».

А Ольга — она, конечно, дожмет. Ситуация беспроигрышная. Дожмет, и — амба.

Канцелярия роты размещалась в одноэтажном деревянном здании, когда-то штабе бригады. Теперь же здесь располагались вспомогательные подразделения: караульная, инженерно-саперная и автомобильная роты, не входившие в состав батальонов, а также управление склада ГСМ. Хорошее место: обжитое, уютное. Зимой тут было тепло, не то что в новом трехэтажном здании штаба; здесь еще сохранялись печки-голландки, можно было подкинуть дровишек — треск, пламя, веселый гул в трубах, и хоть в трусах ходи, а за стеной — мороз, и стекла разрисованы инеем. А летом внутри было прохладно и темновато от берез и елей, посаженных перед окнами много лет назад.

Кабинет пустовал. Симаков выдвинул верхний ящик стола, достал объяснительные: три листка бумаги, исписанных разными, но равно корявыми почерками — с отвращением перечел не очень грамотные тексты. Дело было пустяковое. Отстояв на посту самые тяжёлые часы, от двух до четырёх ночи, одуревший от усталости часовой, разряжая автомат, забыл отсоединить магазин и при контрольном спуске шарахнул очередью из двух патронов в пулеулавливатель. А разводящий, сержант, стоя рядом, прозевал. Нарушение, конечно, но не ЧП. Можно мораль и не выводить, но ведь когда коту делать нечего… Вздохнув вслух и ругнувшись про себя, Симаков толчком вбросил ящик на место, запер комнату и поспешно зашагал в штаб.

Идти было совсем недалеко, но только от крыльца — как тут же стал накрапывать дождик. Пришлось ускориться, почти бегом — и дождик тоже припустил, словно из вредности, да поздно: старший лейтенант уже запрыгнул под бетонный козырек. Там отдышался, покурил, повздыхал, глядя на уныло поливаемые окрестности. Дождевая пелена стеснила