РуЛиб - онлайн библиотека > Елисеева Ольга > Литературоведение (Филология) > Маски Пиковой дамы > страница 3
Читаем онлайн «Маски Пиковой дамы» 3 cтраница
- 12345 . . . последняя (13) »
решишь: это Шемякин суд. Если уж Вяземский etc., так что же прочие? Грустно, брат, так грустно, что хоть сейчас в петлю. <…>
Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если б я был потребован комиссией (следственной. — О. Е.), то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое, и, кажется, это не к добру»[9].
После поездки в Москву и разговора с новым императором Николаем I Пушкин оказался в шатком положении прощенного до следующей каверзы, до следующего повода для недовольства. В самом начале следствия, еще 20 января 1826 года, он адресовался к Василию Андреевичу Жуковскому, готовому хлопотать за него: «…Положим, что правительство и захочет прекратить мою опалу, с ним я готов условиться (буде условия необходимы)… Мое будущее поведение зависит от обстоятельств, от обхождения со мной правительства etc.»[10].
Не вдаваясь в обсуждение беседы поэта с царем, отметим, что «условия» появились. Согласно рассказу самого Николая I, он спросил: «„Что вы бы сделали, если бы 14 декабря были в Петербурге?“ „Был бы в рядах мятежников“, — отвечал Пушкин без запинки. „Когда потом я спрашивал его, — продолжал император, — переменился ли его образ мыслей и дает ли он мне слово думать и действовать впредь иначе, если я пущу его на волю, он очень долго колебался и только после длинного молчания протянул мне руку с обещанием сделаться иным“»[11].
Сколько раз отечественное литературоведение раскаивалось за Пушкина в этом рукопожатии! А сам поэт? В 1835 году в переводе Горация Пушкин рассказал о времени, когда «за призраком свободы» его и молодых друзей «Брут отчаянный водил»:
Эрмий — Гермес в более привычном для современного читателя звучании. Он обладал не только крылатыми сандалиями и зеркальным щитом, но и шапкой-невидимкой, которой поделился с Персеем. Пушкин был укрыт от глаз следствия «незапной тучей», а его «вольнолюбивая лирика» молодых лет стала как бы невидимой.
Однако эпиграфом к первой главе «Пиковой дамы» поэт отсылал читателя не только к знаменитой песне «Ты скажи, говори…», но и ко всему корпусу созданных «народным языком» либеральных стихов, а также к именам Бестужева и Рылеева.
Или
Под «князьками-сопляками» понимались великие князья Николай и Михаил, руками которых августейший брат Александр I старался «подтянуть гвардию». Их тоже предлагалось поднять на штыки. Речь шла уже не об убийстве одного «тирана-подлеца», а об уничтожении царской семьи. Как в пушкинской оде «Вольность»:
«Смерть детей», ведь рано или поздно «князьки-сопляки» подрастут и начнут вешать сами. «И я бы мог, как шут…» Ассоциации закручиваются в декабрьскую метель. Эта метель обнимет Германна. И снова вспомнится Бестужев:
Припев: «Кому вынется, тому сбудется; / А кому сбудется, не минуется» — оказался пророческим. А что как не вынется? Не сбудется? 14 декабря 1825 года на Сенатской площади восставшим «не вынулось».
как писал Рылеев в «Войнаровском».
После следствия мятежников ожидала неминуемая казнь, поскольку они — в подавляющем большинстве военные люди — нарушили присягу и подняли оружие против того, кому присягали. Только помилование
Когда я, трепетный квирит,
Бежал, нечестно брося щит,
Творя обеты и молитвы?
Как я боялся! как бежал!
Но Эрмий сам незапной тучей
Меня покрыл и вдаль умчал
И спас от смерти неминучей.
«Кому вынется»?
Проследим эту связь, поскольку она плотно соприкасается с идеей цареубийства, в момент создания повести остро волновавшей Пушкина. Все подблюдные песни проникнуты открытой угрозой:Как идет мужик из Новагорода,
………………………………………………………………….
Он ни плут, ни вор, за спиной топор;
А к кому он придет, тому голову сорвет.
Вдоль Фонтанки-реки квартируют полки.
…………………………………………………………………….
Разве нет штыков на князьков-сопляков?
Разве нет свинца на тирана-подлеца?
Самовластительный злодей,
Тебя, твой трон я ненавижу.
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.
Нес кузнец
Три ножа.
Слава!
Первый нож —
На бояр, на вельмож.
Слава!
Второй нож —
На попов, на святош.
Слава!
А, молитву сотворя,
Третий нож — на царя.
Слава!
Одно мгновенье все решило,
Одно мгновенье погубило
Навек страны моей родной
Надежду, счастье и покой… —
- 12345 . . . последняя (13) »