Читаем онлайн «Завтра в Берлине»

Оскар Кооп-Фан Завтра в Берлине Роман

Oscar Coop-Phane

Demain Berlin

Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates

Издание осуществлено в рамках программы содействия издательскому делу «Пушкин» при поддержке Французского института при Посольстве Франции в России

Cet ouvrage, publié dans le cadre du Programme d'aide à la publication Pouchkine, a bénéficié du soutien de l'Institut français près l'Ambassade de France en Russie

Часть первая Отдалить неприятности

I

Роста Тобиас небольшого. Волосы темные. Голос – как у истерички или маленького мальчика, будто он так и застрял в детстве. Он может быть необычайно спокоен, но чаще суетится, отмахиваясь от мрачных мыслей, как зверь от мотыльков.

Без костылей он бы не прожил. Пусть это вредно, пусть медленно разрушает его, но все лучше, чем сразу утопиться в водах Шпрее или удавиться на ремне.

Не то чтобы ему не хватало мужества жить – скорее, потерпев в этом деле поражение, он понял, что это не его. Наркотики его спасают, как убивают других. Медленное разрушение из инстинкта самосохранения. Они не дают перейти к действию, обрушить себе на голову грубый и решительный удар.

Детство Тобиаса отличалось трагизмом рубрики происшествий. Его искалечил дядя – годы мучений, в которые никто не хотел верить.

Каждый раз, как он ехал в Кёльн, все повторялось: он знал, что дядя снова сожмет его в своих сильных объятиях, из которых он выйдет с еще чуть большим надломом внутри. Но он не говорил об этом – первый раз ему не поверили; теперь оставалось молчать и крепче сжимать челюсти. Всего неделя в его руках; и он вернется назад к отцу; заботиться о нем, конечно, не будут, но и трогать тоже. Он снова пойдет в школу и больше не увидит дядю – до следующих каникул. Несколько месяцев покоя.

Тобиас никогда не любил каникулы.

Непонятно было, что делать с этим ребенком, который в семь лет уже пытался покончить с собой: утопиться в раковине. Его отправили к матери, в Нью-Йорк – подальше от отчей Германии.

Дядя умер ровно тогда, когда Тобиаса наконец увезли от него подальше и он дорос до того, чтобы давать отпор. Превратности судьбы.

В Штатах мать была очень любящей: как только может любить мать задним числом. Но жребий был брошен, детство оставило свой след. Она не знала, как подступиться к сыну, который медленно становится взрослым. Не знала, куда приложить свою нежность. Она чувствовала, что внутри Тобиас уже сломлен, хотя и не признавалась себе в этом. И каждый день, отправляясь на работу в аэропорт, она оставляла на кухонном столе пару купюр и хороший обед, аккуратно завернутый в фольгу: только разогреть. Она не знала, что еще сделать. Время от времени она водила его в кино.

Тобиас разговаривал мало, как будто не чувствовал надобности.

Каждый день нужно было встать, пойти в школу, что-то сказать на английском, аккуратно выбросить мамин обед в контейнер у дома – так, чтобы она его не нашла – и купить на углу хот-дог или кусок пиццы на деньги с кухонного стола.

Он гулял по улицам, потом шел домой. Ждал мать.

Короткий разговор про день, снова еда – и сон, единственная награда.

Он все делал мимоходом, как бы отбывая повинность существовать.

Тобиас был одинок, но главное – ему было скучно.

Он мог бы выбрать книги или музыку. Но выбрал вещества. Может, оттого, что ему предложили, может, потому, что это было ближе к его потребностям. Считается, что это рискованно – будешь жить в стороне от всех, будто в невиданной прежде части света.

Ему открылись неизвестные прежде ощущения: скука отступала, приятное тепло обволакивало его со всей нежностью. Он встретил людей, чем-то похожих на него, хотя в чем-то и других. Его полюбили – новичка, совсем молоденького, моложе всех, довольно забавного и всегда готового услужить.

Ведь прежде всего Тобиас старается доставить вам удовольствие. И дозой, и жратвой, и подарком, и письмом.

Наркотик для него – не одинокое дело, а то, что нужно разделить с ближним, как любовь. Достичь наслаждения вместе, вдали от остальных. Больше, чем наркотики, Тобиас любит наркоманов. В их круг он и бежит. Здесь свои привычки, свой распорядок дня, свой мещанский быт – дома, перед зеркалом. Шторы задернуты, мы среди своих, мы все домоседы. Старые девы кайфа собрались поболтать; лица всегда одни – здесь только те, кто нашей веры. Трезвенников нужно бежать как чумы.

Он вошел в их круг и больше не вышел, где бы ни бросал якорь. Всюду та же община, закрытый мир тех, кто думает, что живет ярче.

В двадцать лет он поехал к сестре в Париж. Они почти никогда не жили вместе. Когда Тобиаса отправили в Штаты, сестра, старше его на три года, была сослана во Францию, к деду. Когда уже не знают, что делать, пилят семью.

Хоть они и не виделись с тех пор, какая-то сила скрепляла их: может, кровь, может, детские воспоминания, кто знает. Он ехал не столько к ней, сколько от веществ. Она ничего не знала и приняла его без