РуЛиб - онлайн библиотека > Врочек Шимун > Самиздат, сетевая литература > Мое советское детство > страница 8
Читаем онлайн «Мое советское детство» 8 cтраница
затылком черное ядерное облако. Где-то там, высоко над горизонтом. Мы, советские дети, всегда знали: человечество от самоубийства отделяют каких-то полчаса – пока летят ракеты. С началом Перестройки и разоружения, дружбы с Америкой и прочего – это облако исчезло, давление на затылок ушло, и я вздохнул спокойно. Это удивительное чувство легкости, не передать. Я словно летать начал, хотя шли опасные и безумные 90е. Мне уже больше не снились ядерные сны, похожие на кадры из "Писем мертвого человека". Пыль, тьма, противогазы и ветер.
А сейчас это облако возвращается. И что-то мне совсем не радостно.
34 армия на этом рубеже стояла полтора года, до начала 1943 года. Сначала была Демянская оборонительная операция, затем Демянская наступательная… Но в общем и целом до начала 1943 года фронт топтался здесь примерно на одном месте. Еще до войны дед сказал детям: война скоро будет. Меня сразу заберут в армию. Надо ехать в деревню, там вам будет легче пережить войну. Был 1940. И они поехали из Кунгура, где прадед заведовал конюшней, в деревню Полетаево. Бабушка рассказывала: в деревне дети бегали и кричали "богачи едут"! Потому что две телеги с вещами и лошади везут. Колхоз был тогда богатый, знатный. Потом его объединили с несколькими захудалыми колхозами и стал колхоз очень бедный. Но ничего, прадед оказался прав… Ели все, собирали зерна, выпавшие из колосьев, варили ботву, копали мерзлую картошку с убранных полей. Выжили. Отец рассказывал мне, что прадед вел дневник. Каждый день мелким аккуратным почерком записывал в толстую тетрадь все, что произошло за день. У него была целая гора этих тетрадей. Ни осталось ничего. Ни клочка бумаги. Дорого бы я дал, чтобы прочитать одну из этих тетрадей. Уверен – прадед до последней минуты был достойным человеком. Дед Никита.
Он вспомнил, как работал на военном заводе в Закамске после войны. Барак 117, отряд 4. Они все ходили в коротких папахах – это был шик, заводской, последний. Лихие чубы, молодые лица – с черными кругами недосыпа под глазами. ФЗО был не лучше тюрьмы, он фактически и был тюрьмой. Режим, надзиратели, пайки. Уйти было нельзя. Два с половиной года – и работа, работа, работа с утра до вечера. Вечером чтение книг и смех ребят. Песни под гармошку. Молодые – даже изматывающая, по много часов работа, не могла этого из них выбить. А в субботу – танцы. Играй, гармонь. Играй. Короткий отпуск домой, в деревню, словно глоток морозного воздуха, когда душно, накурено, а ты выскакиваешь во двор – и ловишь ртом.Когда с завода разрешили уходить – нет, не на вольные хлеба, не домой, в деревню, а – в армию, Георгий записался одним из первых. Первым. Военкомат, распределительный пункт, покупатели. Бершеть, танковое училище. Рычаг на себя, рычаг от себя. Поехали!Семьдесят кило нужно приложить, чтобы повернуть Т-34. На десять кило больше, чем он тогда весил. И коленом рычаг – н-на. А сколько этих поворотов нужно сделать, чтобы добраться из пункта А в пункт Б? Сотни. К финалу стокилометрового дневного марша от механика-водителя остаются только глаза, да слой копоти на роже. По пять-семь
13. Рядовой
Овчинников Никита Петрович. Родился в 1905 году на Урале, в деревне Сухая Речка. Мой прадед по отцовской линии. Я бы очень хотел написать, что мой прадед был добровольцем, одним из первых подавшим заявление в Первый Уральский Добровольческий танковый корпус, прозванный немцами "Дивизией черных ножей" за клинки с черными рукоятками и бесстрашие. Как прошел с боями до Берлина. Как стал гвардейцем, получил из рук маршала Жукова "Орден славы" и как на броню его Т-34 женщины освобожденной Европы бросали букеты цветов… Как закончил войну майором или полковником. Как вернулся домой, красавец, увешанный медалями, и прабабушка бросилась ему на грудь, рыдая от счастья. Я бы хотел. Но правда такова, что мой прадед был призван в армию в первые дни войны. И погиб примерно через месяц или полтора, в конце сентября, начале октября 1941 года. Рядовым. Умер от ран, написано в похоронке. Похоронен в братской могиле в деревне Моисеевичи Валдайского района Новгородской области. Точная дата смерти неизвестна. Мой прадед один из нескольких солдат и сержантов в этой могиле, у которых дата смерти не установлена. Похоже, в деревне был полевой госпиталь, потому что у всех в этом списке стоит причина смерти "умер от ран". Именно поэтому я думаю, что это был сентябрь-октябрь 1941. Первые даты смертей – у тех, у кого дата стоит – приходятся на конец сентября. И как раз к концу сентября фронт откатился к этому рубежу. Полная неразбериха первых месяцев войны привела к тому, что некоторые смерти не были толком зафиксированы. У меня нет ни одной фотографии прадеда. Я даже не видел ни одной его фотографии.34 армия на этом рубеже стояла полтора года, до начала 1943 года. Сначала была Демянская оборонительная операция, затем Демянская наступательная… Но в общем и целом до начала 1943 года фронт топтался здесь примерно на одном месте. Еще до войны дед сказал детям: война скоро будет. Меня сразу заберут в армию. Надо ехать в деревню, там вам будет легче пережить войну. Был 1940. И они поехали из Кунгура, где прадед заведовал конюшней, в деревню Полетаево. Бабушка рассказывала: в деревне дети бегали и кричали "богачи едут"! Потому что две телеги с вещами и лошади везут. Колхоз был тогда богатый, знатный. Потом его объединили с несколькими захудалыми колхозами и стал колхоз очень бедный. Но ничего, прадед оказался прав… Ели все, собирали зерна, выпавшие из колосьев, варили ботву, копали мерзлую картошку с убранных полей. Выжили. Отец рассказывал мне, что прадед вел дневник. Каждый день мелким аккуратным почерком записывал в толстую тетрадь все, что произошло за день. У него была целая гора этих тетрадей. Ни осталось ничего. Ни клочка бумаги. Дорого бы я дал, чтобы прочитать одну из этих тетрадей. Уверен – прадед до последней минуты был достойным человеком. Дед Никита.
14. Танкист
Овчинников Георгий Никитич (2 мая 1928 – 26 февраля 2014). Мой дед Гоша. Сержант, командир танка Т-34-85. Годы службы 1949-1953, Австрия-ВенгрияОн вспомнил, как работал на военном заводе в Закамске после войны. Барак 117, отряд 4. Они все ходили в коротких папахах – это был шик, заводской, последний. Лихие чубы, молодые лица – с черными кругами недосыпа под глазами. ФЗО был не лучше тюрьмы, он фактически и был тюрьмой. Режим, надзиратели, пайки. Уйти было нельзя. Два с половиной года – и работа, работа, работа с утра до вечера. Вечером чтение книг и смех ребят. Песни под гармошку. Молодые – даже изматывающая, по много часов работа, не могла этого из них выбить. А в субботу – танцы. Играй, гармонь. Играй. Короткий отпуск домой, в деревню, словно глоток морозного воздуха, когда душно, накурено, а ты выскакиваешь во двор – и ловишь ртом.Когда с завода разрешили уходить – нет, не на вольные хлеба, не домой, в деревню, а – в армию, Георгий записался одним из первых. Первым. Военкомат, распределительный пункт, покупатели. Бершеть, танковое училище. Рычаг на себя, рычаг от себя. Поехали!Семьдесят кило нужно приложить, чтобы повернуть Т-34. На десять кило больше, чем он тогда весил. И коленом рычаг – н-на. А сколько этих поворотов нужно сделать, чтобы добраться из пункта А в пункт Б? Сотни. К финалу стокилометрового дневного марша от механика-водителя остаются только глаза, да слой копоти на роже. По пять-семь
Конец ознакомительного отрывка