Читаем онлайн «Удержать небо» 3 cтраница

взлаивала и поскуливала собака: должно быть, во сне. Он смотрел через разодранную бумагу на желтую землю вокруг деревни, похожую в лунном свете на безмятежную водную гладь. О, если бы это и впрямь была вода… шел уже пятый подряд год засухи, и воду для полива приходилось таскать на поля ведрами. Он подумал о полях, и его взгляд переместился вдаль, туда, где на склонах гор приткнулись эти самые поля, в лунном свете походившие на следы прошедшего мимо великана. Крохотные, разбросанные тут и там клочки земли – на каменистой почве этих горных мест росли только виноградники и кустарники. В этой местности очень трудно было использовать сельскохозяйственную технику – да что там, даже волы не справлялись со сплошными косогорами, так что обрабатывать землю приходилось исключительно вручную. В прошлом году заезжий представитель завода сельхозмашин предлагал мотоблок – нечто вроде маленького трактора, которым управляешь, держа его за две длинные ручки, но деревенские подумали и не стали его покупать. Много ли зерна вырастишь с этой машинкой? Возделывание земли здесь было кропотливой работой, сродни скорее шитью, нежели земледелию в обычном смысле этого слова; если урожая хватало семье на весь год, это считалось большим успехом. А в засушливые периоды, такие, как сейчас, урожай не окупал даже зерно для следующего посева. Трактор за 5000 юаней да дизельное топливо по два юаня за литр… приезжие просто не понимают, насколько трудно жить здесь, в горах.

Мимо окна прошли несколько небольших силуэтов. Они собрались в кружок на пригорке между двумя полями и заговорщицки пригнулись друг к другу. Он знал, что это его ученики – если они оказывались рядом, он мог определить их присутствие, даже не видя их. Эта интуиция развивалась у него всю жизнь и сейчас, на пороге кончины, сделалась особенно острой.

Он сумел даже узнать ребятишек в лунном свете. Прежде всего Лю Баочжу и Го Цуйхуа. Они были родом из этой деревни, и им вовсе не обязательно было жить в школе, но все же он поселил их здесь. Отец Лю Баочжу десять лет назад заплатил выкуп за невесту из Сычуаня, она приехала и родила Баочжу. Пять лет спустя, когда Баочжу немного подрос, отношения между супругами разладились, и жена сбежала обратно в Сычуань, прихватив все деньги семьи. После этого отец Баочжу сбился с пути. Он начал играть в азартные игры, совсем как старые деревенские холостяки, и вскоре потерял все, кроме четырех стен и кровати. Потом он начал пить. Каждый вечер он продавал жареный сладкий картофель по восемьдесят фыней за килограмм и напивался на эти деньги до бесчувствия. Он озлился и колотил сына всякий раз, как только тот попадался под руку, а дважды в неделю и вовсе бил смертным боем. Однажды ночью, всего месяц назад, он чуть не забил своего сына до смерти шпажкой для жарки бататов. Трудно поверить, но Го Цуйхуа жилось еще хуже. Ее отец нашел себе невесту с солидными связями, что здесь большая редкость, и очень гордился этим. На этом все хорошее кончилось, и сразу после свадьбы стало очевидно, что мать Цуйхуа сумасшедшая. На свадьбе никто этого не заметил – скорее всего, ей тогда дали какое-то сильное успокоительное лекарство. Да и с какой стати женщина из респектабельных кругов стала бы смолоду хоронить себя в деревне, да еще такой, как эта, настолько бедной, что даже птицы брезгуют гадить, пролетая над ней? Тем не менее Цуйхуа родилась и выросла, а ее матери становилось все хуже и хуже. Днем она нападала на людей с кухонными ножами, а ночью то и дело пыталась поджечь дом. Бо́льшую часть времени она смеялась неизвестно чему, издавая при этом жуткие, достойные упыря звуки, от которых у неосведомленного человека волосы встали бы дыбом.

Остальные дети были из других деревень, ближайшая из которых находилась, по меньшей мере, в тридцати ли^[1] от горной дороги, так что им волей-неволей приходилось жить в школе. Так они и жили целую четверть, от каникул до каникул, в деревне, где не имелось никаких развлечений и удобств. Школьники привозили из дома постельные принадлежности и по мешку пшеницы или риса, из которых сами готовили себе еду на большой школьной плите. Зимними вечерами они собирались у плиты и смотрели, как в кастрюле пузырится и багровеет готовящееся зерно, а их лица освещало соломенно-оранжевое пламя. Это было самое умилительное зрелище, которое он когда-либо видел. Он заберет его с собой в следующий мир.

На пригорке, в кругу ребятишек, вспыхнули огоньки, похожие с этого расстояния на небесные звезды. Даже в эту лунную ночь они горели ярко. Дети жгли самодельные ритуальные бумажные деньги и благовония, и отсвет костерка окрашивал их лица в красный цвет на фоне серебристо-серой ночи. Это снова напомнило ему сцену у плиты. И тут же в памяти всплыл еще один эпизод. Он вел вечерний урок, и вдруг в школе погас свет – то ли проводка испортилась, то ли не смогли вовремя оплатить электричество (что бывало чаще). Он зажег свечу, чтобы осветить ею написанное на доске. «Видно?» – спросил он, и дети, как