Читаем онлайн «Способы управления» 2 cтраница

сидел.

Усевшись, я вынул из внутреннего кармана лоскут тонкой кожи и прозрачный пузырёк с бесцветной жидкостью, а также кусок бечёвки. Из неё я сделал петлю со скользящим узлом, каким крепят рыболовные снасти на морских кораблях. Затем прижал когтем пробку пузырька, стряхнул одну едкую каплю содержимого в пустой стакан из-под кофе и моментально накрыл его кожаным прямоугольником. Накинув на посуду петлю, я затянул её. Под кожаной покрышкой поднялся белый парок и опал, кожа натянулась, как на хорошем барабане. Теперь всё было готово.

Я провёл рукой по голове, приглаживая перья, и, опершись локтями о стол, стал вглядываться в окно. Такие вещи всегда лучше делать морозным вечером, дождавшись, пока на окне проступят ледяные фракталы, вот как сегодня. Вглядевшись достаточно, я произнёс — шёпотом, в темноту — короткое слово, которое, впрочем, готовил заранее. Так готовится любое заклинание, и непроизнесённым до поры остаётся лишь последнее, развязывающее слово.

Окно, а вместе с ним и моё отражение в нём, подёрнулось, как патиной, немного призрачной зеркальностью, от которой даже у меня дыбом взъерошились перья на затылке. Вид из окна исчез, уступая место другим, нужным мне картинам; и стало видно, как…

…Взметнулись над стеной со стороны пустыни тёмные тросы и упали на каменную стену без стука. Упали, зацепились кошками и тут же натянулись под весом тех, кто поднимался по тросам, невидимый из города.

…Налетел на площадь ветер, закружил падающий и уже лежащий снег, скрутил в вихрь, а тот, всё никак не желая рассыпаться, протанцевал под стеной почти полминуты и, окончательно потеряв прозрачность, сжался в неясную фигуру, которая через секунду уже обрела объём и вес. Фигура эта, высокая, но непонятно, мужская или женская, запахнула белый плащ и повернулась на каблуках, высекая упавшие в снег искры.

…В тёмном и пыльном складе один из мешков с овощами, доставленных днём откуда-то с запада, пошевелился, выбросил изнутри тёмное, закопчённое лезвие, которое прошлось вверх по ткани, и из мешка выбрался человек. Он разогнулся, уперев руку в спину, потянулся, разминая затёкшие мышцы, и, не медля больше ни минуты, вышиб дверь одним чудовищной силы ударом и вышел в заснеженную ночь. Под луной блеснули его волосы — чёрные с сединой, и рогатая, словно демон, луна отразилась в белых глазах с крестовидными зрачками.

…Бродяга, зашедший ещё днём через северные ворота, ничем не вооружённый и потому никем не остановленный, вышел с постоялого двора на одной из широких внешних улиц и быстро зашагал к площади, оставляя на тонком снегу следы железных подошв. Бродячий пёс, что увязался за ним ещё в пустыне, несмело шёл следом.

…Крылатая тень, синяя в свете луны, опустилась на городскую стену на западе, посидела, как огромная сова, меньше минуты и мягко спланировала вниз, с многометровой высоты, приземлившись на одно колено. В свете фонарей переливчато блеснули виннокрасные перья и серебряные нити на полах плаща. Тень, похожая на птицу и на человека одновременно, а более всего на меня, погладила рукой снег — тёмные когти царапнули мостовую — и, выпрямившись в рост, шагом пошла к площади, где фигура в белом, принесённая метелью, распахнула плащ и теперь держала перекрещенные руки на бёдрах. Ветер трепал её одеяние, и казалось, что бахрома по краю рассыпается снегом, как хвост метели, а под капюшоном не видно было лица. Только луна заглянула в колючие и стылые, как речной зелёный лёд, глаза. Заглянула и отвернулась, равнодушная. Луне случалось освещать и более странные вещи.

Снег пошёл гуще, скрывая сходящиеся к площади тени, но тучи так и не заслонили луну, лишь чуть-чуть подёрнули острый серп спутника жемчужно-серой мглой.

Некто в белом, слившийся со снегопадом так, словно сам был снежной статуей, ничем не выдал своего присутствия до тех пор, пока спустя минуту на площади не появился кто-то ещё. Тогда он пошевелился и, скользнув ледяными отблесками по круглым оранжевым глазам пришедшего, произнёс сухим шёпотом:

— Здравствуй, Эль-Хот.

…Я слышал каждое слово почти так же ясно, как видел картины в стекле вместо собственного отражения. Я глядел прямо вперёд, поэтому не видел сейчас, как подрагивает натянутая на стакан мембрана. Но я знал, что кожа и стекло перескажут мне всё, что я хочу услышать.

Ночь сдвинулась вокруг меня, обняла за голову, как будто между мной и площадью больше не было ни расстояния, ни преград. Я смотрел во все глаза, неподвижный и, наверное, пугающий в темноте. Впрочем, меня никто не видел в этот час, я же видел всех.

…Фигура замерла на секунду, а потом выступила из тьмы проулка под свет фонарей, откидывая расшитый серебром капюшон с рыжих перьев.

— Не называй меня именем моего врага, близорукий, иначе я внесу тебя в тот же список, — свистящим голосом произнёс пришедший. В большой когтистой лапе, каждая чешуйка которой была заботливо украшена серебряным вензелем, незнакомец держал тонкий, загнутый серпом клинок.