Читаем онлайн «Реквием разлучённым и павшим» 3 cтраница

советский офицер с погонами лейтенанта. Затягиваясь, дымом от душистой папиросы, он посмотрел на вошедшего, чуть приподнялся и показал рукой на стул перед столом:

— Садитесь. Я знаю, что вы больны. Извините…

Вошедший удивленно поднял глаза — любезности он не ожидал, более того, успел уже забыть о том, что она существует в отношениях между людьми.

— Да вы садитесь! — мягко, но настойчиво повторил лейтенант, стряхивая пепел. — Ваша фамилия?

Вошедший взглянул на спину покидавшего кабинет старшины и чуть кашлянул:

— Вы же знаете — Алтайский Юрий Федорович, 1917 года рождения.

Голос Алтайского оказался неожиданно приятного тембра, с басовыми нотами, ясной дикцией и чистым произношением.

Лейтенант сказал серьезно:

— Так полагается… Я должен удостовериться…

Наступила пауза. Офицер призадумался, переложил стопочку бумаги, долго разглядывал перо на свет, потом еще раз пробежал глазами разложенные на столе документы. Они содержали анкетные данные о человеке, который сидел сейчас напротив. Этот человек, Юрий Алтайский, прожил в Китае восемнадцать лет.

Пауза несколько затянулась. Наконец, офицер оторвался от бумаг, вновь поднял глаза на доставленного.

— Следственным органам требуется от вас только справка о человеке, которого мы отправляем в Союз, — несколько неуверенно начал лейтенант. — Не очень учтиво беспокоить больного, но я надеюсь, что вы нас поймете.

— Пойму, — тихо согласился Алтайский. — Можно вопрос? Скажите, гражданин лейтенант, вы знаете, чем я болен?

Офицер задержал ответ, наблюдая за Алтайским. Он увидел капельки пота на лбу, свисающую прядь слипшихся волос, временами оживающие глаза, точный цвет которых — голубой или серый — мешали разглядеть стекла очков. Глаза отразили интерес к ожидаемому ответу. Офицеру показалось даже, что в них мелькнул испуг, как в ожидании приговора.

— И да и нет, Алтайский, — откидываясь на спинку стула, сказал лейтенант. — Санчасть меня предупредила, что у вас, возможно, инфекционная болезнь, но точного диагноза нет, нужны анализы.

Алтайский опустил голову.

— Значит, не нервы и не перемена условий, — задумчиво сказал он. — А мне так нужно быть здоровым…

— Вы, наверное, сами не побереглись, — сделал офицер предположение.

— Возможно, — согласился Алтайский, — в окрестностях Харбина мне пришлось есть немытые помидоры прямо в поле, пить воду, какая попадет, а ведь они могли быть специально заражены японцами холерным тифом.

— Вы работали в штабе охраны общества советских граждан?

— Работал, — рассеянно ответил Алтайский, думая о чем-то своем.

Офицер улыбнулся.

— Кстати, к вашему сведению, — сказал он, — работа в составе вооруженной охраны до прихода частей Красной Армии приравнивается к участию в партизанском отряде. Сейчас вы хотя и в изоляции, но не арестованы. Постарайтесь понять нас, проверить-то надо, ведь много вас таких, приехавших на Родину. И последнее — пожалуйста, не называйте меня гражданин лейтенант. Меня зовут Константин Сергеевич Гладков, следователь СМЕРШа. Закуривайте, Юрий Федорович!

Алтайский внимательно посмотрел на Гладкова: хорошая улыбка, типично русское, немного широкое лицо, ровный пробор на русых волосах, грубоватые руки — точно такие же, как у лейтенанта Васи, которого, когда подошли советские войска, со взводом бойцов послал в помощь группе Алтайского военный комендант Харбина.

Алтайский неловко взял папиросу из незнакомой пачки с какой-то картой и надписью по диагонали «Беломорканал», прикурил от непривычно толстой советской спички. От затяжки зашумело в голове, он наклонился и оперся локтями о колени.

Гладков прервал молчание:

— Я не хочу вас утомлять, — сказал он, — приступим к делу?

Алтайский согласно кивнул головой. Гладков продолжил:

— Следственным органам нужна справка о князе Верейском, арестованном нами месяц назад в Харбине. Вы его знаете?

— Хорошо знаю.

— Давно?

— Наверное, с тридцатого года — выходит, лет пятнадцать. Я был еще мальчишкой-школьником, когда он женился на старшей сестре моего друга детства Вадима Крутова — Любе…

— У вас уже тогда были с ним короткие отношения? Алтайский внимательно посмотрел на Гладкова:

— Это, конечно, шутка? Отношения между нами тогда не могли быть короткими; он старше меня без малого на двадцать лет, он бежал с Родины после революции, а я выехал из Владивостока вместе с родителями на КВЖД в двадцать седьмом году.

— А когда вы с ним познакомились короче?

— В сороковом году, — нерадостно и даже раздраженно сказал Алтайский. — Я только что закончил университет, а мой друг Дима Крутов, о котором я уже говорил, вместо того, чтобы получать диплом, надумал жениться. На его свадьбе Верейский неожиданно предложил мне выпить с ним на брудершафт…

— Что