Читаем онлайн «Жаркий детектив»

Жаркий детектив сборник рассказов Татьяна Устинова, Людмила Мартова, Галина Романова и другие

Редактор серии А. Антонова

Оформление серии Сергея Курбатова

* * *

Людмила Мартова • Калач с изюмом •

Чудное в этом году выдалось лето – чу́дное и чудно́е.

Раскачиваясь на деревянных качелях (перекинутая через прибитую к двум врытым в землю столбам перекладину толстая витая веревка, так и норовящая перевернуться под попой дощечка на ней) и кусая большое красное яблоко, Елка задумчиво размышляла, как сильно ударение меняет смысл слова.

Вот чу́дное лето означало, что с середины мая установилась жара. Днем температура воздуха поднималась до двадцати пяти – двадцати восьми градусов, а ночью не опускалась ниже восемнадцати. Как следствие, река прогрелась для их широт довольно рано – купаться они как начали в двадцатых числах мая, так и делали это с тех пор ежедневно, хотя июль уже плавно катился к концу. Еще неделя – и Ильин день, после которого купаться нельзя – вода от камушка стынет.

Так говорила Варькина бабушка, и Елке, выросшей в интеллигентной, а точнее, как она сама осознавала, снобистской семье, очень нравился ее напевный говор, полный поговорок, прибауток и народных речевых оборотов. К примеру, Варькина бабушка, которую, к слову, звали тоже очень по-народному, Марфой Васильевной, ни за что не сказала бы про качели «дощечка». В ее устах это прозвучало бы как «досочка» или «досточка». И студентке филфака Елке Резановой, свободно владеющей английским и сносно говорящей по-китайски, этот разговорный русский отчего-то ужасно нравился.

Ей и в доме Марфы Васильевны нравилось тоже, пусть даже он не шел ни в какое сравнение с особняком в принадлежавшем Елкиной семье имении Резановых. Оно год назад досталось ее отцу в наследство от тетушки Инессы Леонардовны, жестоко убитой прямо у находящегося там озера^[1].

По этой причине Елка, ранее обожавшая бывать в Резанке, теперь всячески избегала туда ездить. Если раньше она была уверена, что в старом доме обитает привидение, то теперь знала – все это чушь. Привидений она не боялась. Просто воспоминания о тете Инессе, внимательно слушающей рассказы про Елкину жизнь, оплачивающей репетитора по китайскому, подливающей горячий ароматный чай, были болезненными, словно свежий ожог. Тетя ее любила, и этой любви Елке не хватало так сильно, что о ледяное одиночество осиротевшего дома она обжигалась каждый раз, когда туда приезжала.

Ее родители так обожали друг друга, что для Елки места в их сердцах уже не оставалось. Нет, разумеется, они заботились о своей единственной дочери и сильно бы удивились и рассердились, если бы им вдруг сказали, что их девочка чахнет от недостатка любви, но это было действительно так. Раньше компенсировала тетя Инесса, но год назад ее не стало, и Елка осталась одна. То есть с родителями, конечно, но все равно одна. И в Резанке бывать разлюбила, потому что без тети там стало все не так.

Именно поэтому предложение однокурсницы и лучшей подружки Варьки провести два летних месяца в деревне у ее бабушки Елка приняла с радостью. Сидеть в душном городе глупо, родительский отпуск запланирован на сентябрь, да и собирались они туда вдвоем, без повзрослевшей дочери. Поездки на заграничное море превратились в такой квест, что проходить его не хотелось, да и компанию Елке составить некому: для большинства ее знакомых цена на заграничные курорты ныне была совершенно непосильной. Российский же юг ее ни капли не привлекал: толпы народу и отвратительный сервис за дикие деньги.

Папа предложил пожить летом в имении. Погода прекрасная, условия комфортные, готовит домоправительница Клавдия так вкусно, что за лето легко потолстеешь. Спи, читай, гуляй да плавай в свое удовольствие. Чем не отпуск? Мама с папой, разумеется, согласилась, как соглашалась всегда и во всем. Сейчас, когда казавшаяся совсем недавно неминуемой угроза банкротства отступила, а папино детище – новый лесоперерабатывающий завод – заработал в полную силу и приносил солидную прибыль, родители, казалось, переживали второй медовый месяц. Елка все время чувствовала себя лишней, ей казалось, что она им мешает.

Предложение уехать в настоящую деревню, пожить в обычном деревенском доме с удобствами «на сарае», есть утром кашу, а днем суп, приготовленный в русской печи, валяться на сеновале с книжкой, пить козье молоко, покупаемое у соседей, бегать за домашними яйцами и рассыпчатым творогом на другой конец деревни, а главное – слушать напевную речь Марфы Васильевны, у которой, казалось, есть присказка на любой случай жизни, стало настоящим спасением.

Вся эта деревенская рутина, казавшаяся приезжающей сюда каждое лето Варьке самой обычной, для городской избалованной «куршавелями» Елки укладывалась в парадигму «чудно́е лето». Она много и охотно помогала подруге и ее