Читаем онлайн «Шайтан-гора» 3 cтраница

с такой всесокрушающей силой, что не было никакой возможности держаться на ногах. Он швырял в человека тучи ледяных стрел, они прокалывали одежду, впивались в тело.

Андрей Степанович полз, плотно прижавшись к гребню скалы. Все его усилия были направлены на то, чтобы удержаться на этом клочке земли, не быть сброшенным с многометровой высоты туда, где метались истекающие пеной волны. На его глазах вдруг бесшумно оторвался целый наст снега и косо умчался вниз. Ветер заглушил грохот падения. Рядом с Андреем Степановичем также медленно полз Бурый. Пес часто останавливался и прятал морду в снег или щель. Тогда они отдыхали. Но вот Бурый миновал самое опасное место. Здесь оказалась небольшая площадка, одно из самых высоких мест Медвежьего когтя. Она была открыта со всех сторон. У самого края площадки Андрей Степанович увидел бамбуковый шест с развевающейся тряпкой. Шест стоял, точно флаг, у его основания болтался порванный ремень. Вдруг пес с рычанием принялся разгребать лапами небольшой сугроб. Андрей Степанович изо всех сил помогал ему. Вскоре показались человеческие ноги, обернутые кусками одеял.

Андрей Степанович взволнованно перечитал письмо. Летом к Холодной ушла экспедиция Академии наук. С тех пор о ней ничего не было известно. Неоднократные поиски не дали никаких результатов. Экспедиция считалась погибшей.

…Пришлось израсходовать почти все дрова, так как Андрей Степанович развел большой костер. Он растирал найденного человека снегом, спиртом, меховой рукавицей, делал ему искусственное дыхание. У незнакомца были отморожены руки, ноги, тело стало жестким и неподатливым, но жизнь еще теплилась в нем. Прошло много времени, пока тот шевельнулся, веки его дрогнули, появилось заметное дыхание. Руки Андрея Степановича тряслись, он был весь покрыт едким потом, но что все это значило по сравнению с тем, что ему удалось совершить! Отдохнув, он рассмотрел спасенного. Это был уже немолодой мужчина с мужественным лицом. Остро выпирающие скулы и тонкая прозрачная кожа говорили о перенесенных лишениях. Одежда его состояла из кусков одеял, обрывков шерстяных свитеров, кое-как скрепленных булавками, тесемками. Единственная теплая вещь — меховая куртка вся была изрезана длинными полосами, так что осталась одна ватная подкладка. Это были страшные следы голода. Дубовой ел кожу. При нем оказались две спички, нож без черенка и дневник. При свете потухающего костра Андрей Степанович просмотрел дневник. Между первыми чистыми страницами оказалась сложенная в несколько раз карта, дальше шли записи. Четкий разборчивый почерк постепенно сменялся неровными прыгающими строчками. Под конец ничего нельзя было разобрать. Он стал читать наугад:

«…Пласт руды залегает севернее пика Тортогуш, но подступы к нему сильно затруднены. С одной стороны — Четырьмя Братьями, с другой — самим пиком. Проход есть через Лауцкое ущелье, у истоков реки Холодной. Все это я укажу на карте».

Глухов знал, что такое Тортогуш. Это дикая неисследованная область в глубине Большого Шантара. Там протекает загадочная река Холодная. Несколько экспедиций геологов пытались ее исследовать, но неудачно. Одни погибли или пропали без вести, другие, обессиленные борьбой с непроходимыми перевалами, вернулись, так и не достигнув цели. Страшное место. Начальник партии пришел оттуда. Это около пятисот километров по необитаемой тундре.

Глухову захотелось посмотреть карту, купленную такой дорогой ценой. Карта оказалась небольшая, и когда он развернул ее, оттуда выпала фотография. Она была наклеена на старинный тисненный золотом картон, уже потемневший от времени. На фотографии была изображена молодая девушка, с длинными, небрежно разбросанными волосами. Что-то странно знакомое почудилось в ее больших доверчивых глазах, в непринужденном наклоне головы. Девушка слегка улыбалась, и в самой этой улыбке было что-то до боли знакомое.

Смущенный и взволнованный, он не стал даже просматривать карту. Старая фотография властно тянула к себе. Чем-то далеким и грустным веяло от нее. Он перевернул фотографию. На ней была какая-то надпись, и, чтобы ее разобрать, пришлось бросить в костер полено. Выцветшие чернильные строки были подновлены химическим карандашом:

«Антону от бесконечно любящей Веры. 1919 год».

— Вот, где нам довелось встретиться, дорогие, — прошептал он с тоскою.

…Дождь идет пятые сутки. Это первый весенний дождь, молодой и еще не окрепший. Он идет с перерывами, то мелкой просыпью, так, что и не угадаешь, дождь это или туман, то хлынет ливнем, как из ведра.

Дни стоят теплые, радоваться бы доброму вестнику урожая, но люди проклинают его. Они лежат прямо на земле, едва пробудившейся от зимнего сна. Шестой день они находятся в этом лесу, обложенные со всех сторон непроходимыми топкими болотами да плотными заставами колчаковцев. Развести бы костер, веселый, трескучий, да разве будет что гореть в этакой сыромани. К тому же