Читаем онлайн «Кто смеется последним» 2 cтраница

соглашался на все условия, а гонорар просил направить до востребования предъявителю почтовой квитанции № 47892 от 22 мая 1923 года. По правде говоря, у меня вовсе не было желания издавать мазню какого-то неведомого писаки. Я бросил рукопись, не читая, в шкаф, где у меня хранится подобный же хлам. Вы сами понимаете, m-r, что издательское дело — очень серьезное и ответственное дело, не позволяющее нашему брату тратить время по пустякам. Мне, издавшему ряд бессмертных книг Пьера Луиса, Анри де Ренье и других блестящих мастеров слова, не пристало печатать бумагомаранья каждого встречного. Но, однажды, вернувшись домой, я застал мою дочь Анжелику в большом волнении. «Папа, — вскричала она, — откуда у вас этот изумительный труд? — И показала мне на лежащую перед нею тетрадь. — Почему вы положили его в шкафу рядом с непринятыми рукописями? Знаете ли вы, что это — гениально, изумительно, потрясающе!» «Но о чем же ты говоришь, дочь моя?» — спросил я ее. «О романе “Кто смеется последним”» — отвечала она. Моя дочь экспансивная девушка, сударь, — продолжал издатель в элегическом тоне, — она очень легко приходит в восторг; всякая новая идея ее увлекает. С этим ничего не поделаешь. Таково время. К тому же, между нами, она увлечена русской революцией. Вы понимаете… Я не очень препятствую — это не грозит никакими последствиями: Россия далеко, хладнокровие придет в свое время, а в молодости следует перебеситься. Но, все же, я взял рукопись и, лежа в кровати, отходя ко сну, начал ее просматривать…

Тут m-г Фаскелле от элегии перешел к героическому пафосу:

— М-г, — вскричал он, — вы, конечно, не сомневаетесь, что я честный благонамеренный француз, что для меня дороги незыблемые устои честных традиций нашей обожаемой республики, что никто не сумеет доказать мне, что черное — бело, а дважды два — равно пяти. Моя фирма существует более пятидесяти лет. Я продолжаю дело, начатое моим дедом, и надеюсь передать его своим детям. Все, что вы видите здесь, говорит об устойчивости, твердости вкуса, никакая эксцентричность не оскорбит наши принципы. Но… m-r, одно дело — личная жизнь, личные вкусы и убеждения, другое дело — коммерция. Здесь мы должны считаться с условиями рынка. У нас должен быть нюх, даже если бы от запаха, распространенного вокруг, вы готовы были бы зажать ноздри. Увы! — наш век пахнет весьма скверно: я бы даже сказал, — он любит запах гнили. Он к нему привык за годы войны. И должен вам сказать по секрету, что изысканный запах моих высокочтимых сотрудников Пьера Луиса и Анри де Ренье — не по носу современному читателю, — он их не ценит, не чтит, не покупает. Мой бог! Традиции рушатся, вера убывает, гражданская доблесть вырождается в анархизм.

Издатель вынул зеленый шелковый платок и вытер покрасневшие глаза.

Потом, запахнув персидский халат, он налил агенту рюмку рубинового ликера и продолжал:

— Сознаюсь вам, m-r, несмотря на все мое отвращение к подобного рода литературе, я прочел роман Жоржа Делар-ма в один присест, не смыкая глаз, а наутро передал его в типографию. Увы! Дело и убеждения часто противоречат друг другу. Роман — отвратителен, нагл, он глумится над всем, что у нас осталось святого, он издевается над властью, над религией, над семьей, он никогда, клянусь, не увидит полки моей библиотеки, но — что поделаешь — он написан вовремя, он разошелся уже в 272 тысячах экземпляров, и заказы на него поступают со всех сторон ежедневно. Ничего не поделаешь, коммерция — есть коммерция. Но я дорого бы дал за то, чтобы вам удалось поймать его автора и засадить в тюрьму. Он этого стоит, уверяю вас. Я даже подозреваю — не большевик ли он? Во всяком случае, близок к этому. Быть может, вы найдете возможным, объявив его вне закона, лишить права на гонорар… В таком случае я был бы вам крайне признателен.

М-г Фаскелле грузно поднялся, протянул обе пухлые ладони и долго тряс ими тощую руку агента.

— Желаю вам успеха, — сказал он, — от всей души желаю его вам.

На следующий день «Матен» и «Жиль-Блаз» поместили на своих страницах портрет издателя и привели полностью его разговор с агентом, как пример изумительной мудрости, финансового гения и гражданской доблести.

«Побольше бы нам таких m-r Фаскелле, таких скромных, честных буржуа, и нам не страшны никакие бури, никакие потрясения, никакие Жоржи Делармы, нагло пытающиеся убедить нас в том, что дважды два — не четыре, а пять.

Руки прочь от Франции!

Никто не поколеблет ее всеевропейскую гегемонию!»

Такими патетическими словами заканчивал хроникер эту нравоучительную беседу.

Как бы то ни было, книга продолжала расходиться с неимоверной быстротой и в небывалом количестве экземпляров; критики всех лагерей точили на ней свои перья, поговаривали даже о том, что ей будет присуждена Гонкуровская премия, — а автора ее — Жоржа Деларма — все еще никто не видал.

Установили слежку за получателем гонорара в почтамте. Но предъявитель квитанции за № 47892 оказался хроменьким старичком и к тому же — глухонемым. На все