Читаем онлайн «Шаг третий. Призовой»
- 123 . . . последняя (183) »
Генрих Шаг третий. Призовой
Глава 1. Тяжёлые разговоры
Место действия: кафе рядом с танцстудией. Время действия: 4 октября, 3 часа пополудни.— Аньён, ДжеДжун-оппа, — машу рукой вошедшему оппену. Кто он мне, как выясняется? Уже посчитала на пальцах, троюродный оппа. Братан, так сказать, в третьем поколении. ДжеДжун пробирается к моему столику в углу, по пути цепляет кофе. На лице недоумение и опаска, до сих пор не выветрившиеся. — Аньён, Лалиса, — плюхается на стул, утыкается в кофе. Не то, чтобы с трудом его вытащила на разговор, но подталкивать пришлось. Аборигены — народ косный, и молодёжь неизбежно перенимает ухватки старших. Мне, как элементу чужеродному, это ясно видно. Кстати, по той же причине легко отбилась от общества онни. Сама отпрыгнула, как только узнала, с кем и зачем собираюсь встречаться. — ДжеДжун-оппа, ты в курсе, почему наш клан распался? — Твой харабоджи пошёл против воли отца, нашего чинджо харабоджи, — бурчит братан в минус четвёртой степени. Для начала надо сверить часы, то есть, версии давнего и неприятного события. Могут возникнуть проблемы. Уточняю, о чём речь. Да, версия моего деда совпадает с рассказанной ДжеДжуном. — Прадед решил отправить твоего деда в университет, твой дед отказался, нарушил родительскую волю и выбрал другую профессию, — бубнит ДжеДжун. — То есть, ты не знаешь, что воля прадеда исполнена быть не могла? Объективно. — Почему же не могла? — Денег в семье хватало на обучение в университете только одного из сыновей. На второго денег не было. Мой харабоджи отказался от университета в пользу брата. Твоему харабоджи его омма не рассказывала, что денег в семье больше не было? — Я об этом ничего не знаю, — качает головой парень. — Спроси его, — сама думаю, а хорошая ли это идея? Должен он был знать, не представляю, чтобы омма ему не сказала. Выходит, дело только в ослином упрямстве? — Хотя, может, и не стоит. Тогда придётся тебе поверить мне на слово. — Зачем ты меня позвала? — Нам как-то надо решить эту проблему. — Тебе надо покинуть нашу группу, — говорит, глядя в полупустую кружку. — Или тебе, — раз пошла такая пьянка, будем резать по-живому. Или угрожать таковым. — Вот она и проблема, — рассуждаю спокойно, — почему мы не можем общаться, как раньше, только из-за того, что наши предки… Вовремя спохватываюсь. Про предков плохо говорить нельзя. И не только в Корее. — …только из-за того, что наши предки попали в глупое положение? — Я не могу пойти против воли отца, — хмурится ДжеДжун, — а он против воли харабоджи. — И в чём выражается воля твоего отца? — Нам запрещено с вами общаться. — По необходимости мы общаемся. Например, договариваемся о времени Чхусок. Размышляем. Дубовый двоюродный дедушка поставил своих потомков в неудобную позу и заставил бегать на время. Старый мудак! Никогда вслух не скажу, но кто помешает мне так думать? — Могу спросить разрешения у аппы общаться с тобой по общим делам, — предлагает ДжеДжун. — Ведь когда мы познакомились, мы не знали, что нам нельзя разговаривать друг с другом. — Нельзя этого делать! ДжеДжун, а ты про нас отцу сказал?! — Не на шутку всполошилась. Когда вижу отрицательный жест, холодный страх меня отпускает. — Мороженое хочу, — заявляю слегка капризно, — с ореховой крошкой. ДжеДжун уходит к стойке незамедлительно. Получив желаемое, наслаждаюсь морозной сладостью и растолковываю ситуацию. — ДжеДжун-оппа, мне уходить из группы нельзя. Все остальные будут против, сам должен понимать. Если сделать так, как хочет твой харабоджи, успеха вам не видать. Лицом братан на пол-осьмушки выражает осторожное сомнение, вроде: а вдруг видать? — Хорошо. Но ты согласен, что со мной шансов больше? На такое соглашается. Как же трудно с ним, с его тупым харабоджи и всеми этими идиотскими корейскими заморочками! — Тогда каприз твоего дедушки ставит под удар будущее всей группы. Так ведь получается? Если мне уходить шансы на успех падают, сам согласился. А вот на это твой дедушка никакого права не имеет. У нас всех свои харабоджи есть. И родители. Так что уходить придётся тебе. Резко мрачнеет. Уходить не хочется, подставлять друзей не хочется и против воли отца пойти нельзя. Цугцванг в чистом виде. — Холь, ДжеДжун! — Вскрикиваю, найдя выход. Иногда… нет, часто, реакциями тела не управляю. С этим, чувствую, ещё долго разбираться. Стоим на улице, любуемся праздничным шествием. Когда оно проходит, пересекаем улицу и двигаем в студию. — Ты чего такая задумчивая, мелкая? — Задорно кричит ДжинСу. Парни отрабатывают на все сто, но чего-то не хватает. И вот с этим вот пора прекращать. Вроде глупость полнейшая, но дико достаёт это обращение. Шиканье друзей его затыкает, но временно. Сегодня больше так не скажет, а послезавтра — опять и снова. А как в таких случаях поступают натуральные девочки? В разных
- 123 . . . последняя (183) »