Читаем онлайн «Эфиопские хроники XVI-XVII веков» 3 cтраница

как у коптов подобные произведения служили своеобразным утешением, в которых, по выражению Б. А. Тураева, этот “некогда великий народ, теперь уже много веков подъяремный, остался верен себе и продолжал считать себя выше всех” [12, с. 150], то для эфиопов “Слава царей” явилась идеологическим и, если угодно, историческим обоснованием их самосознания, “национальной сагой”, как назвал ее Э. Уллендорф [57, с. 144].

“Слава царей” была написана между 1314 и 1322 гг., в царствование знаменитого эфиопского царя Амда Сиона, которому в беспрерывных походах удалось не только разгромить своих многочисленных мусульманских противников, но и привести их к вассальной зависимости и таким образом почти втрое увеличить территорию подвластного ему царства. Эти победоносные походы христианского царя были воспеты в “Сказании о походе царя Амда Сиона” — первом и известных нам произведений эфиопской царской историографии. Далее эта официальная традиция продолжается без значительных перерывов до самого начала XX в. Тем не менее литературные достоинства “Сказания” не позволяют видеть в нем первое произведение, являющее рождение нового жанра. По тому месту, которое “Сказание о походе царя Амда Сиона” занимает в эфиопской литературе, его можно было бы сравнить с древнерусским “Словом о полку Игореве” и, пользуясь выражением Д. С. Лихачева, охарактеризовать его как “книжное отражение раннефеодального эпоса” [5, с. 58]. Самобытное и редкое по своим художественным достоинствам, оно представляет тот нечастый в средневековой литературе случай, когда сильная творческая индивидуальность автора создает шедевр, выпадающий из общей жанровой системы, свойственной литературе его времени.

Здесь историческое повествование смело сочетается с эпическими мотивами. Главный герой повествования, царь Амда Сион предстает в облике былинного богатыря: “Он вскочил, как леопард, и прыгнул, как лев, сел на коня... и сказал слуге „Зайди справа в средину неверных“. Царь же пошел слева, где было множество неверных. Он не страшился того, что было сзади его, не обращал тыла, когда на него сыпались дождем стрелы, железные и деревянные копья, как град. Подошли, окружая его, с мечами. Он же, твердый лицом, как скала, приготовился к смерти и прорвал ряды врагов. И, пронзив одного, он поразил другого и соединил их двух вместе одним копьем силою божиею. И тотчас поколебались неверные, обратились в бегство и никто не мог устоять пред ним .. Он сошел с коня, взял свой щит и поражал неверных. И когда ослабевала его правая рука, он поражал левой, а когда ослабевала левая, поражал правой... Когда царь уничтожил бывших направо, зашел он в тыл левым и рассеял их, как ветер развевает песок, и перебил неверных. От шестого часа до захода солнца его рука была прилипшей к копью от человеческой крови из-за убиения многих. Едва освободили его руку и взяли копье из нее” [14, с. 37—38]. Иногда отдельные пассажи “Сказания” напоминают фразеологию некоторых аксумских “царских надписей”, в особенности пространных надписей царя Эзаны. Однако вряд ли возможно усматривать здесь прямое заимствование или литературную преемственность. Скорее это сходство обязано тому, что подобные образы, метафоры и сравнения восходят к общим фольклорным корням.

Оценивая “Сказание” как произведение эфиопской историографии, И. Ю. Крачковский писал: “В смысле исторической концепции она стоит под несомненным влиянием современной ей арабской историографии наивно-субъективного характера; она не ставит себе целью летописное механическое накопление фактов, но и не возвышается до критического анализа или сопоставления данных. Превосходя как исторический источник сухие страницы краткой эфиопской хроники, она является чисто литературным произведением с определенными задачами, которые себе ставит автор, и с определенными приемами, которыми он хочет достичь своей цели. Он не перечисляет факты ради них самих, не придерживается строго-хронологической канвы, а стремится к литературной стройности по-своему и дает рассказ, имеющий целью подействовать на слушателя и наставить его на путь веры” [4, с. 12—13].

“Сказание”, разумеется, является произведением, прославляющим победы христианского царя над мусульманами. Однако можно усомниться в том, что целью автора было доказательство преимуществ христианской веры и что именно ради этого он перечисляет победы Амда Сиона. Во-первых, “Сказание” обращено к читателям(или слушателям)-христианам, для которых превосходство их веры было вполне самоочевидно. Во-вторых, с точки зрения эфиопского книжника, победы и поражения в земных сражениях суть явления преходящие и имеющие малое отношение к вопросам духа: “Ни победителю не подобает превозношение и слава, ни побежденному — позор, посмеяние и укоризна, ибо всегда побеждающий и не побеждаемый — один бог, имя которого славно” [14, с. 129]. Что же до исторической концепции “Сказания о походе царя Амда Сиона”, то, на мой взгляд, она полностью следует концепции