Читаем онлайн «Пока не погаснет Солнце» 3 cтраница

в мире волна злорадной паники. Начальство рвёт и мечет, угрожает мне всеми карами небесными и даже такими банальными вещами, как подвешивание за некоторые части тела.

Но я не боюсь. Некогда.

А когда я разобрался, что к чему, нашёл причину превращения «бессмертных» в овощи, то бояться стало глупо. И поздно.

Не знаю как, но организмы людей, прошедших «Панакею», стали вырабатывать некие новообразования, которые больше всего похожи на вирус. Вирус полностью подчиняет себе мозг хозяина, питается им, при этом тормозя, но не останавливая окончательно физиологические процессы. Поражённое тело может просуществовать в таком виде месяцы, если не годы, при этом даже нет нужды поддерживать в нём жизнь искусственно. Вирус этот не готов останавливаться на достигнутом, он рвётся расширять ареал своего обитания максимально эффективным способом — покидая тело «родителя» вместе с выдыхаемым воздухом. И судя по структуре, он должен быть очень и очень заразен.

Сомнений в заразности вируса не осталось, когда в кому начали впадать люди, приближённые к первым пострадавшим: члены семьи, коллеги, прислуга. Причём тела их по состоянию близки к идеалу, будто мы их тоже пропустили через «Панакею». Похоже, вирус, прежде чем завладеть мозгом носителя, обновляет тело, готовит его к грядущему существованию в качестве своей кормовой базы.

«Панакея» стала бесплатной. «Чёрная пятница» мирового масштаба…

Наверное, можно было бы остановить надвигающуюся катастрофу. Если бы прошли недели или хотя бы месяцы с запуска программы. Выявить контакты, изолировать, уничтожить… отправить в крематорий пусть тысячи и даже десятки тысяч. Но индиец прошёл процедуру больше пяти лет назад. Как давно активизировался вирус? Сколько людей он успел заразить? Скольких за это время заразили те, кого заразил он? Если наложить это на резко упавшую статистику обращений в медицинские учреждения за последние пару лет… И ведь я видел эти цифры, но не придавал им значения. А точнее, в гордыне принял как одни из показателей своего успеха.

Сообщения о внезапном впадении в кому приходят со всех концов света, причём с каждым днём их количество растёт в геометрической прогрессии. Мне стало ясно, что конец человечества уже наступил.

Благодаря мне.

Возомнил себя спасителем, а стал могильщиком.

Я вышел на террасу, подошёл к парапету и глубоко вздохнул, смотря на ярко-голубое небо. Перевёл взгляд вниз. Высоко. Мельтешат муравьиные фигурки людей, пока ещё не знающих, что им уже можно никуда не идти. Секунд десять полёта, и моя совесть расплещется по асфальту, а чувство вины впитается в землю.

Что может быть легче, что может быть правильнее…

Я разжал побелевшие пальцы, вцепившиеся в перила, ещё раз посмотрел на небо и отвернулся.

Слишком уж сильно я верю в себя и в науку, не могу сдаться, даже стоя на краю пропасти, заваленной трупами миллионов. Даже понимая, что я сам уже балансирую над бездной.

Я вернулся в лабораторию и продолжил работать. Только теперь я ищу уже не причину, а способ. Способ спасти хоть кого-нибудь.

* * *

Конечно, я тоже заражён. А иначе как бы я смог работать без сна и отдыха, без еды, лишь изредка смачивая горло водой. Непонятно, почему я не отключился, как все остальные. Но, спишу это на предназначение. Может быть, раз я устроил апокалипсис, я же смогу его и прекратить?

И у меня получилось. Я поймал вирус и перепрограммировал его так, что он перестал считать мозг питательной средой, взял его под свою защиту и начал поддерживать в таком же идеальном состоянии, как и весь организм. Вирус стал симбионтом.

Есть, правда, одно маленькое «но»: пока что это касается только его и меня, он знаком только с уникальным набором моих хромосом, молекул, бактерий. Чтобы спасти хотя бы ещё одного человека, мне придётся проделать всю работу с начала. Теперь надо только найти этого самого «ещё одного»…

Я вышел из лаборатории и пошёл по бесцветным коридорам, по широкой лестнице с тусклыми белыми ступенями, покрытыми слоем пыли, по бесшумным улицам… Небо, которое я помню ярко-голубым, уныло-серое, с трудно угадываемыми потёками синевы. Зелень совсем не зелёная — цвета пепла. Всё немного плывет, словно я смотрю сквозь залитое водой стекло. Победа над вирусом не прошла бесследно — нервная система и мозг явно работают иначе. Но это не важно. Уже не важно… Натыкаюсь на прекрасно сохранившиеся человеческие тела, переступаю через раскинутые руки, всматриваюсь в подрагивающие жилки на шее. Все дышат, пусть почти незаметно, пульс еле прощупывается. Живые. Некоторых уже погрызли собаки и крысы, кому-то птицы выклевали глаза, до кого-то уже добрались муравьи.

Хорошо, что они уже ничего не чувствуют. Плохо, что они будут жить, пока их не доедят…

* * *

Сколько лет уже прошло? Не знаю. По началу я делал зарубки на стене дома и помнил, какую по счёту ставлю. Если я уходил надолго, то по возвращении ставил столько зарубок, сколько дней меня не было. Но