Читаем онлайн «Возраст согласия» 3 cтраница

Пусть лучше играют в компьютерные, а не взрослые игры.

Аглая Топорова

Как огонь покрыт дымом, зеркало – пылью, а зародыш – чревом, так и живые существа, каждое в разной степени, покрыты вожделением.

Бхагавад-Гита, 3.38

Глава 1. Лола

Когда мне исполнилось двенадцать лет, я поняла, что меня привлекают мужчины на три жизни старше. Это случилось не внезапно. Просто кое-что произошло на даче у моей подруги Лизы. Внимательно препарируя прошлое, я вижу, что это, в общем-то, мелкое событие не стало главной причиной моих любовных предпочтений, но более ярко проявило их.

Лизина дача – небольшой деревянный домик с кухней и комнатой. Желтая краска сходит с наружных стен ломтями. Внутри в дождь течет с потолка – подставляем тазы. Дынь-дынь-дынь. За водой с привкусом песка надо идти с ведрами на колонку минут десять. От Питера два часа мимо полей, лесов и борщевиков. Они стоят вдоль дороги, покачивая тяжелыми головами так, словно вот-вот шагнут на асфальт.

– Кажется, из них мы в детстве делали трубки, чтобы стрелять горошинками, – предполагаю я.

– Да ну, не может быть, это очень ядовитое растение, – сомневается мама.

Скорее ваши планы на вечер – ядовитые, думаю я, но ничего не говорю. За рулем бежевых «Жигулей» косматый дядя Слава, рядом с ним – крепко сбитая тетя Надя с красноватым лицом, в которое вставлены небольшие глазки. Это родители Лизки. Они наверняка спрятали в сумках бутылки со жгучей водой.

Моя мама, молодая женщина небольшого роста, сидит рядом с нами сзади. Волосы у нее коротко подстрижены, на лице легкий макияж. Иногда она напоминает маленькую удивленную девочку с большими темно-синими глазами. Но когда выпьет, сквозь любимое лицо проступают пугающие старушечьи черты: веки набухают, уголки губ и подбородок опускаются вниз, словно их тянут невидимые пальцы. В такие моменты я стараюсь не смотреть на нее.

Мы въезжаем на участок, разрезая глухую темноту бледными фарами. Выходим из машины и останавливаемся: трава по колено, в небе россыпь ярких звезд. Мама напоминает тете Наде:

– Помнишь, недавно видели за городом Млечный Путь? Такой яркий, с ума можно сойти!

Тетя Надя в ответ что-то хмыкает. Однажды она выставила меня полной дурой. Я рассказала ей, как мама поднялась на Эльбрус и смотрела на облака сверху.

– Ну и бред! – хохотала тетя Надя. – Надо же такое придумать! Может, она еще на облаках летала, а?

Я тогда на нее страшно обиделась.

Мама и тетя Надя распространяли по квартирам биокорректоры для здоровья, «кольца любви», продлевающие половые утехи, и так называемые кремлевские таблетки от всего. Выезжали в небольшие города, разбросанные по Ленобласти, и часто возвращались домой затемно. Иногда, если не успевали на электрички, которые ходили черт-те как, ночевали на обшарпанных станциях.

Мама изо всех сил старалась заработать. В суровые годы засовывала высшее образование куда подальше и шла уборщицей на склад или продавщицей в ларек к «азерам». Несколько лет она стояла на раздаче в столовой для шоферов. Расплатилась за кооперативную квартиру, но потом все равно влезла в долги.

Живем мы бедно. Одноклассники иногда смеются надо мной, все-то они знают: «Ты на завтрак, обед и ужин жуешь только макароны с кетчупом!»

Пока мы с Лизкой, отмахиваясь от комаров, топчемся по темной шуршащей траве, взрослые заходят в дом. Он оживает, озаряется охристым светом, и мы бежим внутрь. Нас быстро кормят бутербродами с чаем и укладывают в одну постель.

Между комнатой и кухней окно, затянутое белым кружевом занавески. Сквозь него просачиваются кривые отпечатки теней, взрывы смеха и перезвон стаканов. Мы пугаем друг друга историями о Пиковой даме, пока меня не начинает тошнить. Я и вправду верю: Пиковая дама явится, если, глядя в зеркало, призвать ее три раза. А потом будет сдавливать горло холодными пальцами, пока не задохнешься.

Лизка горячо шепчет мне на ухо свой сон, в котором ее папа превращался в рогатого монстра. Что-то неясное пляшет по стенам комнаты. Темнота растягивается резиновым полотном, наша постель раскачивается, словно лодка.

Я вспоминаю, как прошлым летом мама решила покатать меня по озеру.

Теплые волны мягко набегали на узкую полоску пляжа, деревья задумчиво клонились к сверкающей воде, пели птички, и жужжали пчелки – пасторальная картинка с открытки. Мама поймала лодочника и посадила меня в синюю лодку. Но как только качающаяся посудина поплыла к центру озера, раздался пронзительный крик. Я всегда была тихим, удобным ребенком и обожала воду. Но в тот раз была абсолютно уверена, что меня выбросит за шатающийся деревянный бок прямо на глубину, где поджидают акулы-каракулы. Они откусят мне руки-ноги, а останки окажутся на дне и будут пугать рыб.

И теперь, ночью, мне казалось, что на кухне сидят не наши родители, а смешливые чудища, решающие, кого