Читаем онлайн «Завеса Правды и Обмана»

Анали Форд Завеса Правды и Обмана

Analeigh Ford

A VEIL OF TRUTH AND TRICKERY

Печатается с разрешения автора и литературного агентства Reverse Publishing House LLC.

Глава первая

Над миром нависло проклятье.

И этим проклятьем была я.

Я появилась на свет, напоминая сияющую звезду: голубая кожа, волосы цвета выбеленных солнцем костей. Именно тогда меня и отметили фейри, обрекли на жизнь в сопровождении косых взглядов и перешептываний.

«Проклятая», – слышалось в шепоте. «Проклятая», – читалось во взглядах.

Я была живым воплощением фейри, а значит, в покое меня не оставят никогда.

С годами кожа приобрела более человеческий оттенок, но волосы по-прежнему выдавали меня. Именно из-за них самые суеверные считали меня подменышем, существом из царства фейри. Остальные просто думали, что мне не повезло. Большинство жителей деревни, однако, не принимали какую-то конкретную сторону: они не пытались сжечь меня на костре, но все же, завидев меня, на всякий случай переходили на другую сторону улицы.

Неизменным оставалось только одно.

Куда бы я ни пошла, мне бы, скорее всего, не стали доверять. А уж тем более считать своей.

Я не могла их за это винить. Едва ли.

Фейри, отметившие меня, славились своей хитростью и вероломством, они играли людьми. То, что их не видели уже десятилетиями, а кое-где даже веками, не имело никакого значения.

Они оставили след, когда еще были здесь. И последним, судя по всему, была я.

За годы, последовавшие за печальными обстоятельствами моего рождения, я так и не заметила проклятья, нависшего надо мной, но, полагаю, скоро все изменится. Большинство проклятий проявлялось в двадцать первый день рождения, а мой должен был наступить совсем скоро. Чем ближе, тем больше перешептываний и взглядов я притягивала. Вся деревня ждала, следила, затаив дыхание, за приближением момента истины.

И я ждала больше всех остальных… но не по той причине, которую можно вообразить.

Они надеялись, что освободятся от страха.

Я же… втайне я надеялась оказаться проклятой.

Мне была противна мысль, что после стольких лет жизни изгоем я внезапно узнаю, что все это было напрасно.

– Делф, если ты сейчас же не отнесешь бутылку, Рафул тебе голову оторвет.

Я не сразу вышла из ступора, руки настойчиво продолжали полировать и без того уже чистую серебряную тарелку, лежавшую передо мной на буфете. Я так усиленно ее натирала, даже удивительно, что дыру не протерла.

Как всегда, я вздрогнула при виде своего отражения, когда ставила тарелку обратно на полку – один из немногих символов былого богатства поместья Отто. Поместья, давным-давно превратившегося в руины.

Руины или нет, а поместье дало мне работу, когда другие отказали… и, несмотря на сокращающееся с годами количество слуг, продолжало держать меня на службе вопреки советам деревенских. Я сбилась со счета, сколько раз слышала один и тот же вопрос. Уже привыкла не обращать внимания на слова, следующие за суеверными взглядами, ведь интересовало их всегда одно и то же.

«Зачем держать девушку, отмеченную фейри, так близко?»

– Да что с тобой сегодня, Делф? – голос Асциллы снова ворвался в мои мысли, рука, уже готовая отвесить мне оплеуху, зависла в воздухе, когда в узком подвале между нами возник Леофвин, камердинер лорда.

– Ай-ай-ай, Асцилла, – промурлыкал он с насмешливым неодобрением в голосе. – Разве можно себя так вести, когда на носу Мидсоммар?^[1] Если Рафул об этом узнает, то нерасторопность Делф будет наименьшей проблемой.

Взгляд Асциллы метнулся вверх, к балкам, пересекающим низкий потолок: потемневшее дерево повреждено крюками, которые в него веками втыкали для подвешивания мяса и высушивания трав.

– Эй, Леофвин, – произнесла я, изворачиваясь, чтобы стукнуть его по затылку. – Я могу сама за себя постоять. Попробуй хоть раз в жизни не совать нос не в свои дела.

Возможно, я не рассчитала силу, он опасно наклонился вперед, пытаясь сохранить равновесие. Естественно, удержаться ему помогла я: его рука обвилась вокруг моей лодыжки, а сам он почти исчез под многочисленными слоями моих юбок.

– А я-то думал, ты только болтать умеешь, – сказал он, хватаясь одной рукой за край буфета, чтобы подняться на ноги.

Возможности ответить не предоставилось – его вторая рука опасно заскользила вверх под юбкой, и я почувствовала дразнящее прикосновение его пальцев на голом бедре прямо над чулками.

Если бы не тусклое освещение кладовки, я не смогла бы скрыть краску, внезапно прилившую к белым щекам. Рука Леофвина не в первый раз находилась там, куда не имела права залезать… в прямом смысле слова. Хотя за последний год моей службы в поместье я тоже позволила себе изучить некоторые части его тела. Между нами царило полное взаимопонимание, тайна,