Читаем онлайн «Страшные истории Сандайла» 2 cтраница

Да нет, точно эмболия.

Я подхожу к Ирвину, колдующему над кофемашиной, и тихо говорю:

– У Энни ветрянка. Ничего не понимаю. Где она ее подхватила? Да и потом у нее прививка.

– Она не дает стопроцентной гарантии.

Глаза Ирвина глубоко ввалились в темные глазницы и сверкают, как две загадки. Минувшая ночь выдалась не из лучших.

– Надо полагать, мы вошли в процент тех, кому не повезло, – говорю я.

Он натянуто улыбается и накладывает овсянку в тарелку Колли, по внутренней поверхности которой, прямо над кромкой каши, бежит мультяшный олень. Потом добавляет четыре клубнички и поливает все сверху тошнотворным сиропом, который так любит наша старшая дочь. Я предупреждающе кладу ему на плечо руку. Не переборщи. Организм Колли словно отказывается сообщать, когда ей уже хватит. Если за ней не следить, она будет есть до агонии, пока ее не стошнит. А с двумя больными детьми мне сегодня не справиться.

Ирвин отмахивается от меня, как лошадь от мухи, и подливает еще сиропа. Он обожает сладкое, которого ему нельзя, и поэтому кормит дочь пищей, которой хотел бы сам. Только вот сидеть с ней ночью потом придется совсем не ему.

Колли сидит за столом, не сводя с нас глаз. Моя попытка уговорить Ирвина не слишком усердствовать с сиропом явно не прошла мимо ее внимания. В груди пузырится чувство неловкости. Мне ни в жизнь не сказать, о чем думает Колли.

– Бедная Энни, – говорит она, обкусывая ноготок, – смайлик «грустная мордашка».

Привычка говорить на манер смайликов, этих крохотных картинок из текстовых сообщений, появилась у нее совсем недавно. Меня она то бесит, то кажется забавной.

Ирвин ставит перед Колли тарелку с кашей. Для своего возраста она крупновата, с бронзовой кожей, удивительно живыми зелеными глазами и широким угловатым лицом. Во время разговора оно кривится от усилия, будто его растягивают и сжимают, как аккордеон.

– Мама может приглядеть за Энни, – говорит Колли, – а мы с тобой, пап, пойдем к Гудвинам сами.

С этими словами она подцепляет пальцем немного каши из тарелки и сует ее в рот.

– Два смайлика: праздничный колпак и бокал вина.

У Ирвина и Колли что-то вроде небольшого клуба – только для них одних.

Он смотрит на меня, приподняв бровь. Точно так же он глядел на меня в баре, когда мы познакомились. Когда-то мое сердце от этого его взгляда билось резкими толчками. От его интимности. От молчаливого вопроса, ответ на который знаю только я.

– Возьми ложку, пожалуйста, – говорю я Колли. – Но предложенный тобой вариант не пройдет, милая. Нам всем придется остаться дома. Переносчиком ветрянки может стать ваша одежда. На празднике будет много детей, и мы не можем подвергать их риску заболеть.

– Роб, – говорит Ирвин, – пусть идет.

Он ждет не дождется надеть на себя маску, предназначенную для вечеринок, превратиться в симпатичного ученого и без конца приподнимать бровь в адрес тех, кто еще не видел этого бесчисленное количество раз. Но больше всего ему не терпится оказаться вместе с ней в толпе и издали переглядываться, разговаривая с другими людьми, оставляя на бокалах с вином влажные отпечатки, видя, как между ними через весь зал тонкой золотой нитью тянется страстное влечение. Я видела это раньше и наверняка увижу еще.

– Я хочу пообщаться с Натаном и Сэмом, – говорит Колли.

– Они живут с нами по соседству, так что ты можешь общаться с ними когда угодно, – отвечаю я.

– Но только если не переломаю себе ребра и не подхвачу гепатит, – гнет свое Колли. – А еще если не волью в себя отбеливатель и не умру.

– Колли, я тебя умоляю. Там будут малыши, беременные женщины и старики. Может, даже дети, не получившие прививок. Хочешь, чтобы они заболели из-за тебя? Это тебе не шутки. Так что остаемся дома. Уж я-то знаю, с какой скоростью распространяется эта зараза: стоит кому-то из моих четвероклассников загрипповать, и через неделю болеют все до единого.

Вопль Колли рождается где-то в брюшной полости, как рычание крупной кошки. Потом ракетой взмывает вверх, невероятно режет слух и набирает такую силу, что я воспринимаю его чуть ли не как удар и явственно вижу перед собой, будто звезды в ночи. Ирвин склоняется к ней и что-то шепчет на ушко. Крик Колли переходит в визг и становится все выше. Я смотрю мужу в глаза. Потом приподнимаю уголок рта – лишь самую малость. Ну давай, пойди мне опять наперекор, – мысленно адресую я ему. – Не дрейфь, что же ты. Скажи Колли, что вы с ней отправитесь на эту тусовку.

Он опускает взгляд и гладит дочь по плечу, нашептывая что-то об оладушках. Ее вопль обрывается и уступает место негромкому хихиканью. Они с Ирвином в упор смотрят на меня. Губы каждого расплываются в одинаковой едва заметной улыбке. Ее губы точно такие же, как у него. И это выводит меня из себя, хотя я и знаю, что беситься не стоит.

– Хватит! – рвется из моей груди крик. – Ты марш убираться в комнате. И простыни смени. Может, это позволит избавиться от странного запаха, который у тебя стоит.

Колли прикрывает рот и посмеивается в ладошку.