Читаем онлайн «Верлен и Рембо» 3 cтраница

французским языком. Имеются также аналитические работы, посвященные творчеству обоих поэтов. Иначе обстоит дело с биографическим материалом. Правда, на русский язык была переведена книга Карре «Жизнь и удивительные приключения Жана Артура Рембо», но она являет собой яркий (хотя и не самый худший) образец апологетической биографии. О Верлене сведения можно почерпнуть лишь в предисловиях и комментариях. Пока в них преобладает стиль сугубо поэтический (как правило, это является признаком недостоверности). Вот как изъясняется, например, автор одной из вступительных статей:

«Верлен, тихий и нежный, как свирель Пана, буйный, вздорный и вечно пьяный, как силен из разнузданной свиты Вакха, — да, пропойца, язычник, по какому-то недоразумению обратившийся в католичество, роняющий кроткую, ангельски чистую слезу в огненную полынь абсента, „Диоген тротуаров“, завсегдатай кабачков, полицейских участков и лазаретов. Вечное дитя, бесприютное, жалкое, оборванное, грязное, — с божественным чистым голосом, наивным сердцем, невинной душой… Рембо, самонадеянный (о! Не без оснований), заносчивый юнец, жестокий и нетерпимый, — малолетний нарушитель литературного правопорядка, гений и беспримерный нахал, которому, конечно, ничего не стоило вломиться в чопорный салон Поэзии, напоенный тонкими ароматами из парнасских склянок, натоптать там, высморкаться в занавеску, да что там! — сорвать ее к чертовой матери, распахнуть окно и выпустить на волю стаю обезумевших от внезапного света слов, а потом развернуться и молча уйти — куда-то за горизонт, на восток, в Вечность, которую он, неприкаянный Агасфер, нашел как-то по пути то ли из Шарлевиля в Париж, то ли из Валькура в Лондон».^[3]

Что можно сказать по поводу этих пассажей? Множество натяжек, повторяющих — с вполне понятным опозданием — соответствующие суждения французских исследователей. Так, оценка Верлена, может быть, и верна для последних десяти лет его жизни, но она не имеет никакого отношения к предшествующим периодам, а ведь Верлен создал лучшие свои творения именно в молодые и зрелые годы. Что касается «принятого по недоразумению» католичества, то поэт сохранил истовую веру до последних дней жизни. В отношении Рембо предпочтение отдается возвышенным эпитетам и восторженным восклицаниям, которым французские критики также отдали обильную дань.

Итак, русскому читателю еще только предстоит познакомиться с биографией Верлена и Рембо. Собственно, с этой целью и написана данная книга: в ней рассказывается о жизни обоих поэтов на основе их собственных писем и сочинений, мемуарных свидетельств родных и близких, многочисленных и разнообразных исследований, посвященных одному из самых необычных экспериментов в истории литературы — поискам «неведомого» с целью превращения в «сыновей Солнца».

Глава первая: «Поэт-буржуа»

Плешивый фавн из темной глины,

Плохой конец благих минут

Вещая нам, среди куртины

Смеется дерзко, старый плут.

Над тем, что быстрые годины

Нас к этим праздникам ведут,

Где так грохочут тамбурины,

Но где кручины стерегут.^[4]

Семья

Поль Мари Верлен родился 30 марта 1844 года в Меце. И по отцу, и по матери он был северянином: его предки издавна жили в Пикардии, Артуа и бельгийских Арденнах (перешедших под власть Франции в начале XIX века). Поэт до конца своей жизни не любил «солнце»: ему всегда были милее полутона и оттенки, нежели яркий свет. Отсюда позднее возникнет любовь к английскому пейзажу — «в сто раз более занятному, чем эти Италия, Испания и берега Рейна».

Отец — Никола Огюст Верлен — служил офицером во 2-м саперном полку. Мать — Стефани Деэ — была дочерью богатого сахарозаводчика. К моменту появления на свет сына родителям было соответственно сорок пять и тридцать два года: оба, следовательно, были далеко не первой молодости. Никто и никогда не сказал о них дурного слова — это были превосходные во всех отношениях люди. Когда умерла сестра Стефани, они взяли ее дочь к себе и воспитали осиротевшую племянницу как собственное дитя. Элизе Монкомбль было восемь лет, когда родился Поль, и она сразу же прониклась к младенцу почти материнскими чувствами — можносказать, что над колыбелью мальчика склонялись сразу две матери. На склоне лет Верлен напишет о ней в «Исповеди»:

«Бедная дорогая кузина Элиза! Она была особой радостью моего детства, участницей и покровительницей всех моих игр. (…) Она умалчивала о моих серьезных проступках, восхваляла небольшие мои заслуги и время от времени нежно меня журила»

У Верлена было счастливое детство: он был единственным и долгожданным ребенком — никогда не доводилось ему испытывать такие страдания, какие выпали в детстве на долю Бодлера и Рембо. Сверх того, родители имели возможность баловать желанного сына. Стефани принесла мужу богатое приданое, и доход четы Верленов оценивался примерно в 400 тысяч франков —