РуЛиб - онлайн библиотека > Успенский Михаил > Социально-философская фантастика > Серия «Гиперборейская чума» [3 книги]
Читаем онлайн «Серия «Гиперборейская чума» [3 книги]»
- 123 . . . последняя (13) »
Михаил Успенский, Андрей Лазарчук, Ирина Андронати Гиперборейская чума Сборник
А. Лазарчук, М. Успенский Посмотри в глаза чудовищ
Фея: Ничего не поделаешь, я должна сказать вам правду: все, кто пойдет с детьми, умрут в конце путешествия. Кошка: А кто не пойдет? Фея: Те умрут на несколько минут позже.Морис Метерлинк
— Револьвер да зубная щетка — вот и все, что нам понадобится.Конан Дойль
Часть первая
1
В этом нет ничего нового, ибо вообще ничего нового нет.Конец света, назначенный, как известно, знаменитым конотопским прорицателем безумным арабом Аль-Хазредом на седьмое января, не состоялся. «А может, и состоялся, подумал Николай Степанович, глядя на заснеженную и промороженную до неподвижности тайгу. Что, если по всей земле стоят сейчас такие же холода, стены утонувшего в зарослях краснокаменного храма в верховьях реки Луалабы покрыты мерцающим инеем, ставшие стеклянными лианы крошатся со звоном под тяжестью снега и осыпаются на гранитной твердости торфяник, необозримые бегемотьи стада превратились в россыпи заиндевевших валунов, и башня Беньовского на Мадагаскаре неразличима на фоне внезапно побелевших гор.» — Вот так, значит, прямо и пойдешь? — вкрадчиво поинтересовался один из пилотов-вертолетчиков, пожилой, мордастый, наглый, выживавший в свое время по охотничьим заимкам прежнего беспредельного владыку беспредельного края. Владыка любил, отохотившись и разогнав прочую челядь, выпить с пилотом и пожаловаться ему на раннюю импотенцию. — Так и пойду. Любому городскому простофиле, не то что этим летучим волкам, ясно было бы: не таежник стоит перед ними, а некто беглый, которого если и будет кто искать, так не те, кого он хотел бы увидеть тут, вдали от цивилизации. Сапоги на Николае Степановиче хоть и зимние, но испанские, анорак хоть и меховой, но шведский, лыжи хоть и австрийские, но беговые, узкие, так что он и сейчас стоял в снегу по колено. Один только армейский израильский рюкзак заслуживал уважения, но что рюкзак?.. — Все равно ведь закоченеешь. — А это уже только мое дело. — Так ты лучше нам денежки-то все оставь. Целее будут, — и в голосе воздушного волка прозвучала нотка нежности. — Неужели тысячи долларов Северо-Американских Соединенных Штатов вам мало? — искренне удивился Николай Степанович. — Это когда же их переименовали? — в свою очередь удивился другой пилот и даже опустил ствол карабина. — Ты мне кончай Муму пороть, — сказал первый. — Щас вот положим тебя и полетим. А так — не положим. Понял? Ну? — Итак, вы мне предоставляете полную свободу выбора, — кивнул Николай Степанович. — Хорошо. Пятачок я вам накину. На бедность. — Ты эта, — шагнул к нему первый, вздымая снег — и вдруг замер. — Отойди, Васильич, я его лучше из винта грохну, — внезапно севшим голосом сказал второй. Карабин в его руках заплясал. — Вас ист «грохну»? — спросил Николай Степанович. — Ист бин шиссен, — неправильно, но доходчиво объяснил второй. — Как интересно, — сказал Николай Степанович, приглашающе улыбнувшись. И второй улыбнулся льстиво и беззащитно. «А неплохой карабин,» — подумал Николай Степанович. — «Грех его таким оставлять.» Он чуть выше поднял ладонь. На ней, точно прилипший, лежал медный советский пятак. Образца тысяча девятьсот шестьдесят первого года, но незаметно для стороннего глаза исправленный и дополненный. Оба пилота воззрились на пятак, как на внезапную поллитру с похмелья, и больше от него глаз не отрывали. — Карабинчик попрошу, — бросил небрежно Николай Степанович, стряхивая с ног лыжи и поднимаясь в тесную кабину Ми-2. — Извольте, ваше благородие, — подобострастно вымолвил второй. — Патрончики по счету принимать будете али как? Второй преобразился. Вместо нормального аэрохама возник денщичок по пятому, как бы не боле, годку службы у полкового барбоса-интенданта. Первый сохранял прежний вид, но вести себя по-своему тоже уже не мог. — В свете принятых решений, — сказал он неопределенно — и вдруг заткнулся, как бы подавившись привычными словами. Николай Степанович подышал на пятак, приложил к лобовому стеклу кабины — пятак прилип. — Летите, голуби, — сказал Николай Степанович, спрыгнув в снег. Пилоты, отталкивая друг друга, полезли в кабину. Через минуту похожая на черноморского бычка машина, подняв тучу морозного снега, скрылась за вершинами елей. Николай Степанович вздохнул. Не то чтобы ему было жалко пилотов. Машину — жалко, это да. Впрочем, вполне может быть, что и долетят, подумал он, но о пассажире своем забудут навсегда. Он откопал заметенные лыжи, попрыгал, примеряясь к рюкзаку, поводил открытой ладоньюНиколай Рерих
- 123 . . . последняя (13) »