Читаем онлайн «Хрустальный грот» 5 cтраница

подслушал с десяток тайных советов и, конечно, несколько очень интимных сцен, но тогда это не приходило мне в голову. Разумеется, никто и не подозревал об опасности быть подслушанным; в старые времена подпол чистили мальчишки-рабы в возрасте не старше десяти лет — там было несколько мест, в которое даже я с трудом протискивался. Лишь однажды я был на грани разоблачения: как-то, когда Моравик полагала, что я играю с ребятами, а они, в свою очередь, думали, что я прячусь за ее юбками, рыжеволосый Диниас, мой главный мучитель, столкнул с высокого дерева, на котором они играли, малыша. Тот сломал ногу и устроил такой вой, что Моравик стремглав примчалась на место происшествия и, обнаружив мое отсутствие, перевернула весь дом вверх ногами. Я услышал шум и вылез из-под котла, запыхавшийся и покрытый грязью, как раз в тот момент, когда няня направила поиски в крыло, где находилась баня. Я что-то наврал и отделался надранными ушами и хорошей взбучкой — это было предупреждением.　

Теперь я не отваживался спускаться в подпол при свете дня. А отправлялся туда только вечером, перед тем, как Моравик ложилась спать, или тогда, когда я еще не спал, а она уже храпела в своей постели. Большая часть дворца к тому времени тоже погружалась в сон, но если бывал пир или у деда засиживались гости, я прислушивался к звукам голосов и пению. Иногда я добирался до комнаты моей матери и слышал, как она разговаривала со своими придворными. Но однажды я услышал, что она молилась, громко, вслух, как делают, когда никого нет рядом. В ее молитве я расслышал свое имя — Эмрис, а затем — рыдания. После этого случая я пользовался другим путем, пролегавшим мимо королевских покоев, где почти каждый вечер молодая королева Олуэна пела под арфу в окружении своих фрейлин, пока ее пение не прерывали тяжелые шаги короля в коридоре.　

Но я забирался в подпол не для того, чтобы подслушивать. Для меня было важнее — и теперь я это отчетливо понимаю — побыть одному в уютной темноте, там, где над человеком властны только он сам и смерть.　

Большую часть времени я проводил в месте, которое называл пещерой. Когда-то это был главный дымоход, но затем его перекрытие обрушилось, и теперь вверху виднелось небо. Это место зачаровало меня с тех пор, как я, взглянув на небо в полдень, увидел бледную, но четко различимую звездочку. И теперь, пробираясь сюда ночью, я ложился на подстилку из соломы и наблюдал медленный круговорот звезд, загадывая сокровенные желания, которые должны были исполниться на следующий день, если луна заглянет в дымоход и я увижу ее.　

В тот вечер я увидел луну. Она была круглая и яркая и стояла прямо над проломом, изливая на мое повернутое к небу лицо свет такой белый и чистый, что мне казалось, будто я пил его, как воду. Я не мог двинуться, пока она не исчезла, а за ней — и маленькая звездочка, всегда сопровождавшая луну.　

Возвращаясь, я прополз под комнатой, которая перед этим пустовала, а теперь наполнилась голосами.　

Конечно, это была комната Камлаха. С ним был еще один человек, имени которого я не знал, но, судя по выговору, он приехал сегодня днем с отрядом. Я узнал, что они из Корнуэла. У него был густой, раскатистый голос, который я воспринимал только как обрывки слов, стараясь проползти как можно быстрее и неслышнее между столбами.　

Я уже уперся в стену, отыскивая сводчатый лаз в соседнее помещение, как вдруг задел плечом разломанную секцию трубопровода, и неплотно державшийся кусок обожженной глины, загремев, упал на пол.　

Голос корнуэльца внезапно оборвался.　

— Что это?　

Затем из разбитой трубы донесся голос моего дяди, причем так отчетливо, будто он говорил мне в ухо.　

— Ничего. Крыса. Гремело под полом. Знаешь, дворец разваливается на куски — Наверху отодвинули стул, и тяжелые шаги направились в противоположный угол комнаты. Голос стал глуше. Мне показалось, что я услышал звон чаш и то, как в них наливают напитки. Я начал медленно-медленно продвигаться вдоль стены к выходу.　

Голос возвращался.　

— …Если даже она откажет ему, это не будет иметь значения. Она не останется здесь. В любом случае, не дольше, чем мой отец сможет противиться епископу и держать ее при себе. Уверяю тебя, с ее фанатичной верой в то, что она называет высшим судом, мне нечего бояться, даже если он заявится сюда собственной персоной.　

— До тех пор, пока ты будешь верить ей.　

— О, я верю ей. Я расспрашивал повсюду и везде слышал одно и то же — Он засмеялся — Кто знает, может, нам еще придется благодарить судьбу за то, что за нас замолвят слово перед этим ее божественным судом до того, как эта партия будет сыграна. И она достаточно благочестива, чтобы спасти многих из нас, как мне говорили, если только захочет.　

— Тебе это еще может понадобиться — заметил корнуэлец.　

— Возможно.　

— А мальчик?　

— Мальчик? — переспросил мой дядя. Он остановился, а затем вновь послышались его мягкие размеренные шаги.　

Я весь превратился в слух. Мне