Читаем онлайн «Ветки кизила» 2 cтраница

средних лет с двумя детьми.

Крестьянин оказался высоким человеком с редкой черной бородкой. На его плечах, словно пелерина, болталось розовое покрывало, в руках у него был кувшин, а под мышкой — небольшой зеленый сундучок. Старшая из детей, семилетняя круглолицая девочка в синем головном платке и желтых энтари, несла на спине младшего брата. Вдруг она остановилась перед окнами вагона третьего класса, находящегося в хвосте поезда, и закричала:

— Остался стакан Исмаила, найдите стакан Исмаила!

Резкий и звонкий голос девочки так громко прозвучал в вечерней тишине, что крестьянин потерял терпение:

— Девочка, чего ты раскричалась, как шакал? Прекрати! — А потом, обращаясь, скорее, к себе, произнес: — Если бы она еще на три месяца осталась в животе у матери, вместо человека родился бы только крик…

Сегодня станция была настолько пустынной, что на крестьянина обратили внимание только редкие люди, выглядывавшие из окон вагонов, и восемь-десять человек, которые находились на станции.

Наконец какой-то человек в чалме протянул из окна глиняный кувшин с отбитым горлышком. Девочка тотчас замолчала.

После отправления поезда на станции разыгралась еще одна комедия. Крестьянин спросил, обращаясь к одному из стрелочников:

— Сударь, как нам попасть отсюда в Гёзтепе^[6]? — Стрелочник расхохотался. — Чего смеешься? — спросил крестьянин, при этом ехидно улыбаясь.

— Братец, ты вышел не на той станции… Тебе нужно было ехать до станции Хайдарпаша^[7]… Отсюда вы не доберетесь до Гёзтепе и до завтрашнего утра…

Вдруг крестьянин, указывая на детей, сказал:

— Знаешь ли ты, сударь, сколько прошли их ноги?.. По сравнению с этим дорога до Гёзтепе покажется лишь прогулкой. Я знаю, где станция Хайдарпаша, лучше тебя… Но нам хватило денег доехать только до этой.

Находящимся на станции эта сцена показалась очень забавной.

Народ окружил крестьянина со всех сторон и смеялся.

Носильщик хулиганистого вида говорил:

— Господин, я донесу ваш груз до Гёзтепе. Сколько дашь курушей?

А мальчик-красильщик, тыча кисточкой в разорванные туфли крестьянина, предлагал:

— Давайте-ка я их покрашу, господин? Заблестят как новенькие.

— Ты сначала нос вытри, а потом потолкуем, — ответил крестьянин мальчику.

Странное семейство готовилось к дороге, совершенно не обращая внимания на людей, которые обступили их, словно актеров, и, ухмыляясь, наблюдали за ними. Крестьянин, привязав веревку к ручкам маленького зеленого сундучка, повесил его себе на шею, будто кошелек, затем пару раз встряхнул розовое покрывало и снова накинул его на плечи.

— Гюльсум, будь готова, — скомандовал он.

Казалось, маленькую девочку не пугает ни груз на спине, ни предполагаемая дорога, которая продлится до утра. На ней были большие и тяжелые солдатские башмаки, и, когда она ступала по камням на станции, они издавали цокот, будто лошадиные подковы. Девочка с тревогой смотрела на них и наконец произнесла:

— Дядя… а можно я возьму их в руку и пойду босиком? У меня от них ноги очень болят.

Бородатый, посмотрев вокруг, улыбнулся и сказал:

— Пусть будет по-твоему, Гюльсум. А то как бы твои атласные туфельки не износились…

Снова раздался взрыв смеха…

Гюльсум и вправду хорошо это придумала. Потому что, как только девочка сняла башмаки и взяла их в руку, ее ногам в ранках и ссадинах сразу стало легче, и они, словно превратились в два птичьих крыла.

Семья Надидэ-ханым давно должна была отправиться в сад, однако лала^[8] Таир-ага никакими уговорами не мог увести детей от крестьян и кричал:

— Ослы… Вы что, никогда человека не видели? Они такие же люди, как и вы.

Глава вторая

Крестьянин и Гюльсум настолько рассмешили детей, что за столом они только о них и говорили и без конца смеялись.

Из-за покрывала, накинутого, будто пелерина, на плечи крестьянина, дети дали ему прозвище Йорганлы («Имеющий на себе покрывало»).

Надидэ-ханым, собравшая наконец вокруг себя любимых людей и оттого становившаяся все добрее и мягче, сокрушалась:

— Как же они будут идти в кромешной темноте? При виде этой девочки мое сердце разрывалось… А на ее спине был еще один ребенок… Если бы мы дали этим беднягам деньги на поезд…

Пока Надидэ-ханым сетовала, устремив в темноту за окном невинные, как у ребенка, зеленые глаза, ее старшая дочь Дюрданэ сердилась:

— Мама, даже в самые лучшие моменты своей жизни ты думаешь о том, что никогда не случится, и весь мир видится тебе в черном цвете…

Их особняк находился на берегу моря. Из-за хронической болезни Санийе семья проводила здесь все летние месяцы, с тех пор как ей исполнилось два года.

После ужина Надидэ-ханым отправила внуков в сад, а сама осталась за столом со взрослыми членами семьи. Она переводила взгляд с одного на другого, слушала их разговоры и время от времени, как будто мучаясь от