Читаем онлайн «Волчье кладбище»

Тони Бранто Волчье кладбище

* * *

Моему дорогому, чуткому, любимому лучшему другу – Антону

Глава 1 Лес и его обитатели

В горящих латунью ажурных кронах пели птицы, откуда-то доносились истерические вскрики, словно неподалёку находилась пыточная комната. Человеческие вопли на фоне щебета зарянки с крапивником звучали нелепо и кощунственно, как похоронный марш Шопена на свадьбе.

Я могу проспать и до обеда, если не разбудят. До одиннадцати могу точно. А эти вопли начались едва рассвело, они ещё не стали словами, но уже портили очарование свежего утра. Ковёр сырой зелени и почвы студил разогретое хмелем тело, и пробуждалось мне долго и неохотно. Вчерашняя усталость бесследно исчезла, будто бы просочилась через лопатки куда-то в материнскую породу, а земля словно напоила взамен своей энергией. Но как только я открыл глаза, деревья – толпа стройных великанов – завели хоровод. Вдобавок мучила сухость во рту и желудок отзывался голодным рыком.

Посторонний гам, сложившись из отдельных воплей в чью-то ругань, поменял своё направление, теперь он доносился не от здания университета, а со стороны обветшалой церкви, куда мои ноги как раз указывали. Я приподнял голову – довольно резко – проверить обстановку. Глаза уже привыкли, но голову не стоило так дёргать. Поборов боль, я стал прислушиваться. Что за базар там устроили? Стая тетеревов токовала бы гармоничнее. Паразиты!

Я умостил голову обратно в смятую влажную траву и сделал глубокий вдох, затем долгий выдох, пока лёгкие не опустели, и в таком состоянии задержал дыхание. Около минуты я лежал, очищаясь, наблюдая кленовые макушки и как их обволакивал туман, приглушая утренний свет, а когда наконец вдохнул, кровь теплом разлилась по рукам и ногам, приятно ударила в голову.

Поражаюсь, как место, наречённое Волчьим кладбищем, может не просто источать жизненную силу, а казаться наипрекраснейшим в целом свете. Прежде, по легендам, в этом лесу обитали волки-оборотни, которые нападали на людей и скот в окрестных деревнях. Говорят, многие и теперь натыкались на кости жертв. Как начинающий историк, я должен бы отбросить тревожные небылицы и предположить, что на этом месте, вероятнее всего, было древнее поселение племени, чьим тотемным животным был волк, а отзвуки памяти давнего прошлого уже послужили рождению легенд.

Ну да, должен бы. Только я не любитель развесистой клюквы. Тумана в лесу и без неё хватает. И вообще, мне ли не знать правды?

Лес разделяет деревню с университетом, и не удивлюсь, если он ещё до коронации Виктории служил местом встреч студентов с деревенскими юными особами. Итог этих свиданий, как в итонском пристенке^[1], – всегда был предопределён. Но стремление выскочить замуж за отпрыска богатого сквайра не угасло и по сей день. Это викторианские студиозусы прозвали лес Волчьим кладбищем. Волчьим, потому что в Древнем Риме волчицами звали падших женщин, а студенты Роданфорда никак латынь изучают. «Кладбище» уже потом родилось. Восемнадцатилетние Мефистофели заманивали глупышек в лес конфетами из воздуха. С восходом их коварный обман вскрывался, и девичьи души гибли вновь и вновь. Опера да и только.

А ещё говорят, в цинизме никакой романтики.

Собравшись, я приподнялся на локтях. То, что открылось взору, меня вполне устроило. Шекспир сказал бы: «Он на полу и пьян от слёз»^[2], – и горько бы ошибся. Земляное ложе моё теплее, чем камень под коленями Ромео, а хмель во мне – самый будничный. И сочувствия сердец у нас нет. Я даже имени – её имени – не помню, моё, слава богу, всегда при мне. Даже лица – сейчас его полностью скрывали волосы, длинные, почти как у богини Сиф, но не золотые, а смоляные, как у меня самого. Маленькая ведьмочка. Свернулась в клубок, греясь ладонями и левой щекой о мой живот.

Вот опять, со стороны церкви. Как будто правый и левый клиросы затеяли состязание, кто кого перебранит. Уже в тот миг я понимал: это за нами. Ну и что с того? Я опустил руку в карман, достал сигареты и спички, закурил. Завтракать, подсказывал рассудок, мы сегодня будем без всякого удовольствия.

Слева из-за небольшого усыпанного синеглазым анемоном взгорка лениво поднялась и замаячила в потягивании чья-то фигура. Это Питер, во всей своей красе. Его взгляд был так же устремлён в сторону церкви.

– Похоже, Дарт подсуетился, – сказал он.

Последовал долгий зевок.

– Похоже на то.

– Есть ещё?

Я вновь достал пачку. Питер бодрой рысцой протрусил через вершину холма, взял сигарету.

– Кто она?

– Понятия не имею, – честно сказал я.

– Красивая.

– Ага. Очень.

– Как зовут?

– Джульетта, – сказал я.

– А красиво зовут.

– Ага.

Питер поставил одну ногу на камень, затянулся и произнёс, пуская дым:

– Макс! Ах, это имя – гибель для неё^[3]…

– Она его не помнит, – перебил я.