Читаем онлайн «De Visu 1993 №02» 3 cтраница
- 12345 . . . последняя (35) »
альманахе «Жатва»). К 1911 г.
Брюсов относит и «начало романа с Надей»5 —
романа, который в 1912-1913 гг. вобрал в себя
основное содержание его душевных переживаний.
Июнь 1913 г. Брюсов и Львова провели вместе на
озере Сайма в Финляндии. Львовой Брюсов посвятил
свою книгу-мистификацию «Стихи Нелли» (М.,
1913)6 . Первый (и единственный) сборник Львовой
«Старая сказка. Стихи 1911-1912 г.», вышедший в
начале лета 1913 г. в московском издательстве
«Альциона» с предисловием Брюсова, позволял гово
рить об ее авторе как о поэте брюсовской школы:
Ходасевич писал, что Львову «следует причислить ко
второму поколению учеников Брюсова», переживших
влияние его последних книг «Все напевы» и «Зеркало
теней»7.
Уже в самом начале взаимоотношений Брюсова
и Львовой стало сказываться глубокое различие их
душевных темпераментов и психологических типов,
максималистского — у нее, релятивистского и
«протеистического» — у него. Для Львовой любовь,
овладевшая ею, составляла все ее существо, была
единственным содержанием ее жизни, и она ожидала
от Брюсова взаимного чувства, исполненного такой
же полноты и интенсивности. Этого он ей дать не
мог. Не готов он был и к разрыву с женой, на чем
настаивала Львова. Понимая, что отношения зашли
в тупик, что изменить свой семейный уклад он не
в силах, Брюсов готов был прекратить эту, уже
мучительную для них обоих связь, но Львова
восприняла симптомы его охлаждения и отдаления
как полную жизненную катастрофу. В такой ситуа
ции самоубийству суждено было стать по-своему
закономерным финалом.
Похороны Львовой состоялись 27 ноября, в них
участвовали Ходасевич, Шершеневич, Б.А.Садовской.
Брюсов на похоронах не присутствовал: в ночь
самоубийства, потрясенный случившимся, он спешно
выехал из Москвы в Петербург. В день похорон в
Москву из Петербурга прибывал Эмиль Верхарн.
Брюсов, друживший с бельгийским поэтом, прекло
нявшийся перед его творчеством, был основным
инициатором его российского турне, однако сопро
вождать Верхарна в Москве тогда он был не в силах8.
О его внутреннем состоянии достаточно выразительно
свидетельствует краткая записка, отправленная из
Петербурга 25 ноября А.А.Шестеркиной (его былой
возлюбленной и конфидентке, посвященной в обсто
ятельства отношений с Львовой); почерк, которым
написан этот текст, лишь отдаленно напоминает
брюсовский:
«Напишите мне
Русская Мысль
Нюстадская 69
Петеб
Напишите всё
Пишите жестоко
Я хочу жестокости
Простите бред
Я брежу
Напишите всё
Ваш В.»10
6
Вокруг гибели Надежды Львовой
С чтением стихотворения «Умершим мир!» Брю
сов выступил на одном из публичных вечеров
«Общества свободной эстетики» вскоре после возвра
щения из санатория. Ходасевич вспоминает:«Прослу
шав строфы две, я встал из-за стола и пошел к
дверям. Брюсов приостановил чтение. На меня
зашикали: все понимали, о чем идет речь, и
требовали, чтобы я не мешал удовольствию»18 .
Ниже печатаются документы, хранящиеся в
Отделе рукописей Российской гос.библиотеки в Мо
скве (РГБ): письмо Брюсова к А.А.Шестеркиной из
Петербурга (O.P., карт.129, ед.хр.2), письмо З.Н.Гип
пиус и Д.С.Мережковского к Брюсову, написанное
после его пребывания в Петербурге в конце ноября
1913 г.(ф.386, карт. 94, ед.хр.45), письма А.Г.Львова
(брата Н.Г.Львовой) к Брюсову (ф.386, карт.93,
ед.хр.1), письмо Брюсова к А.Г.Львову и его же
памятная записка «Правда о смерти Н.Г.Львовой»
(ф.386, карт.71, ед.хр.52).
чувствую себя почти хорошо, — сколько сейчас могу»,
— писал он оттуда Вяч.Иванову (20 января).15 Там
им были написаны стихи, составившие цикл «Солнце
золотое», навеянный воспоминаниями о Львовой.16
В этих стихах — и переживания трагической утраты
(«Я не был на твоей могиле»; «Моих ночей ты знаешь
муки, / / Ты знаешь, что храню я целой / / Всю
нашу светлую любовь»), и ясное свидетельство
преодоления внутренней боли и возвращения к жизни
и прежним ценностям:
Умершим мир! Но да не встанет
Пред нами горестная тень!
Что было, да не отуманит
Теперь воспламененный день!
Умершим мир! Но мы, мы дышим.
Пока по жилам бьется кровь,
Мы все призывы жизни слышим
И твой священный зов, Любовь!17
Брюсов — А.А.Шестеркиной
Я вам что-то писал, Анечка, не знаю что — по адресу Малая Алексеевская19.
Другого не знаю, но, м б, и эти строки дойдут. Вы знаете, что я убежал.
Быть там, видеть, это слишком страшно. Быть дома, видеть тех, кто со мной, — это
еще страшнее. Вы поймете, Анечка, что я эти дни не мог быть дома. Мне надо быть
одному, мне надо одному пережить свое отчаянье. Ибо это — отчаянье. В ней для
меня было все (теперь можно сознаться). Без нее нет ничего. Поступать иначе, чем
я поступал в жизни, я не мог: это был мой долг (говорю это и теперь). Но теперь
тоже мой долг поступить так, как я поступлю. Еще я убежал, чтобы это вполне
понять. Понял, что больше жить нельзя и не надо. Валерия Брюсова больше нет . Это
решено
Брюсов относит и «начало романа с Надей»5 —
романа, который в 1912-1913 гг. вобрал в себя
основное содержание его душевных переживаний.
Июнь 1913 г. Брюсов и Львова провели вместе на
озере Сайма в Финляндии. Львовой Брюсов посвятил
свою книгу-мистификацию «Стихи Нелли» (М.,
1913)6 . Первый (и единственный) сборник Львовой
«Старая сказка. Стихи 1911-1912 г.», вышедший в
начале лета 1913 г. в московском издательстве
«Альциона» с предисловием Брюсова, позволял гово
рить об ее авторе как о поэте брюсовской школы:
Ходасевич писал, что Львову «следует причислить ко
второму поколению учеников Брюсова», переживших
влияние его последних книг «Все напевы» и «Зеркало
теней»7.
Уже в самом начале взаимоотношений Брюсова
и Львовой стало сказываться глубокое различие их
душевных темпераментов и психологических типов,
максималистского — у нее, релятивистского и
«протеистического» — у него. Для Львовой любовь,
овладевшая ею, составляла все ее существо, была
единственным содержанием ее жизни, и она ожидала
от Брюсова взаимного чувства, исполненного такой
же полноты и интенсивности. Этого он ей дать не
мог. Не готов он был и к разрыву с женой, на чем
настаивала Львова. Понимая, что отношения зашли
в тупик, что изменить свой семейный уклад он не
в силах, Брюсов готов был прекратить эту, уже
мучительную для них обоих связь, но Львова
восприняла симптомы его охлаждения и отдаления
как полную жизненную катастрофу. В такой ситуа
ции самоубийству суждено было стать по-своему
закономерным финалом.
Похороны Львовой состоялись 27 ноября, в них
участвовали Ходасевич, Шершеневич, Б.А.Садовской.
Брюсов на похоронах не присутствовал: в ночь
самоубийства, потрясенный случившимся, он спешно
выехал из Москвы в Петербург. В день похорон в
Москву из Петербурга прибывал Эмиль Верхарн.
Брюсов, друживший с бельгийским поэтом, прекло
нявшийся перед его творчеством, был основным
инициатором его российского турне, однако сопро
вождать Верхарна в Москве тогда он был не в силах8.
О его внутреннем состоянии достаточно выразительно
свидетельствует краткая записка, отправленная из
Петербурга 25 ноября А.А.Шестеркиной (его былой
возлюбленной и конфидентке, посвященной в обсто
ятельства отношений с Львовой); почерк, которым
написан этот текст, лишь отдаленно напоминает
брюсовский:
«Напишите мне
Русская Мысль
Нюстадская 69
Петеб
Напишите всё
Пишите жестоко
Я хочу жестокости
Простите бред
Я брежу
Напишите всё
Ваш В.»10
6
Вокруг гибели Надежды Львовой
С чтением стихотворения «Умершим мир!» Брю
сов выступил на одном из публичных вечеров
«Общества свободной эстетики» вскоре после возвра
щения из санатория. Ходасевич вспоминает:«Прослу
шав строфы две, я встал из-за стола и пошел к
дверям. Брюсов приостановил чтение. На меня
зашикали: все понимали, о чем идет речь, и
требовали, чтобы я не мешал удовольствию»18 .
Ниже печатаются документы, хранящиеся в
Отделе рукописей Российской гос.библиотеки в Мо
скве (РГБ): письмо Брюсова к А.А.Шестеркиной из
Петербурга (O.P., карт.129, ед.хр.2), письмо З.Н.Гип
пиус и Д.С.Мережковского к Брюсову, написанное
после его пребывания в Петербурге в конце ноября
1913 г.(ф.386, карт. 94, ед.хр.45), письма А.Г.Львова
(брата Н.Г.Львовой) к Брюсову (ф.386, карт.93,
ед.хр.1), письмо Брюсова к А.Г.Львову и его же
памятная записка «Правда о смерти Н.Г.Львовой»
(ф.386, карт.71, ед.хр.52).
чувствую себя почти хорошо, — сколько сейчас могу»,
— писал он оттуда Вяч.Иванову (20 января).15 Там
им были написаны стихи, составившие цикл «Солнце
золотое», навеянный воспоминаниями о Львовой.16
В этих стихах — и переживания трагической утраты
(«Я не был на твоей могиле»; «Моих ночей ты знаешь
муки, / / Ты знаешь, что храню я целой / / Всю
нашу светлую любовь»), и ясное свидетельство
преодоления внутренней боли и возвращения к жизни
и прежним ценностям:
Умершим мир! Но да не встанет
Пред нами горестная тень!
Что было, да не отуманит
Теперь воспламененный день!
Умершим мир! Но мы, мы дышим.
Пока по жилам бьется кровь,
Мы все призывы жизни слышим
И твой священный зов, Любовь!17
Брюсов — А.А.Шестеркиной
Я вам что-то писал, Анечка, не знаю что — по адресу Малая Алексеевская19.
Другого не знаю, но, м б, и эти строки дойдут. Вы знаете, что я убежал.
Быть там, видеть, это слишком страшно. Быть дома, видеть тех, кто со мной, — это
еще страшнее. Вы поймете, Анечка, что я эти дни не мог быть дома. Мне надо быть
одному, мне надо одному пережить свое отчаянье. Ибо это — отчаянье. В ней для
меня было все (теперь можно сознаться). Без нее нет ничего. Поступать иначе, чем
я поступал в жизни, я не мог: это был мой долг (говорю это и теперь). Но теперь
тоже мой долг поступить так, как я поступлю. Еще я убежал, чтобы это вполне
понять. Понял, что больше жить нельзя и не надо. Валерия Брюсова больше нет . Это
решено
- 12345 . . . последняя (35) »