Читаем онлайн «Эскадрон особого назначения» 2 cтраница

офицеров, штабные палатки, места для приготовления и приема пищи, места отхожие, пирамиды для оружия, охраняемый периметр, и главное в расположении любой регулярной воинской части – плац для построений с флагштоком.

Наблюдаем – со вчерашнего дня, изменений нет – в лагере только небольшая рабочая и интендантская команда, всего пара часовых, значит, основной состав полка еще не прибыл.

Делаю заметку в уме: расслабленно живут господа японские интенданты. Отхожие места – совершенно без охраны. Казалось бы, а что там охранять? Даже армейского дерьма пока не успело скопиться сколько-нибудь значительного количества.

В центре сооружения – траншея, с перекинутыми поперек нее досками – угнездившись на них в позе орла, и справляешь большую нужду, а с малой так вообще проблем нет. От досужих взглядов все огорожено хлипкими стенками из хвороста, для надежности укрепленными кольями.

Вот к такому заведению и направляет стопы потенциальная жертва – японский сеи (лейтенант).

Стараясь не шуметь, выдвигаемся к сортиру. Бедняга даже пикнуть не успел, когда братья Лукашины сдернули его с насеста со спущенными штанами. Зато успел скоропостижно доопорожнить кишечник, пока мы тащили спеленатого «языка» в лес.

Воняет теперь всю дорогу, приходится зажимать носы. Что поделать – война есть война, никакой романтики, только суровая проза жизни.

Быстрый допрос обосравшегося лейтенанта. К счастью, он знает английский. Так что уверенно беру допрос в свои руки.

Английский у Асано Токея своеобразный – букву «л» он не выговаривает, как и все японцы, заменяя ее «р». Да и столетняя разница в словарном запасе Шеина и представителя славного самурайского рода Асано дает себя знать.

Однако общий язык с «языком» (простите за тавтологию) находим. Тем более спецсредства и спецметоды не нужны: то ли молодой самурай перепуган, то ли сказывается шок от пикантных обстоятельств его захвата, но парень достаточно откровенен. Вываливает кучу всякой полезной информации.

Лагерь разбит в ожидании прибытия 17-го пехотного полка 5-й дивизии. Полк должен прибыть в новое расположение завтра пешим порядком, подготовиться к наступлению и уже из этого лагеря выдвигаться непосредственно на фронт.

Токей любезно поделился с нами и ожидаемым временем прибытия полка в лагерь, и обычным порядком движения полка: следование походной колонной поротно без боевого охранения и с обозом в арьергарде – а чего им тут беречься в собственном тылу?

В голове потихоньку зреет дерзкий план, но с ним чуть попозже. На повестке дня другой вопрос – лейтенанта выжали досуха, больше ничего интересного он не расскажет. И что прикажете с ним делать? Тащить голубя в лагерь, отмывать, отстирывать и таскать с собой дальше с остальными пленными?

К счастью, представитель рода Асано сам облегчает нам выбор. Почти не дрогнувшим голосом сею под конец допроса заявляет, что хочет собственной кровью смыть позор такого плена. Просит даровать ему милость сэппуку.

Уважаю выбор другого, особенно когда он облегчает мой собственный моральный выбор. Дав знак Лукашиным держать пленника под контролем, возвращаю ему его офицерскую саблю.

Парень садится на подогнутые ноги, обнажает сухощавый мускулистый торс, оборачивает лезвие сабли носовым платком, так, чтобы выступала часть лезвия сантиметров в тридцать-сорок. Губы шевелятся – предсмертное танку.

На лбу Токея проступает крупная испарина. Он делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить ощутимую дрожь в руках. С противным хрустом всаживает лезвие в свой живот, фонтаном брызгает кровь, походу, он сразу зацепил какой-то крупный сосуд. Лейтенант ведет разрез продольно, а затем резко разворачивает лезвие вниз… И заваливается на собственные выпавшие сизые кишки.

Вержбицкий извергает из себя содержимое желудка, братья Лукашины еле сдерживаются, чтобы не последовать за ним. Я сам захожусь в лихорадочном кашле, лишь бы не стошнить. Сипло приказываю уходить.

В лагерь возвращаемся молча. Обсуждать произошедшее не тянет. Это в кино смерть часто стараются показать красиво, романтично и даже героически. В реальности… В реальности это грязь, кровь и отвращение. И чтобы отвлечься от них мыслями, надо подумать, как увеличить количество этой грязи и крови, нанеся врагу максимально возможный ущерб.

Подтягиваю свой «штаб»: Маннергейма, Вержбицкого, Бубнова, Лукашиных и Буденного с Жалдыриным. Предлагаю сделать так, чтобы полк до фронта не дошел, а в лучшем случае отправился на переформирование.

Вержбицкий смотрит на меня, как на умалишенного, да и во взгляде Маннергейма интерес мешается со скепсисом.

– Полсотни человек против целого полка? – озвучивает Вержбицкий свои сомнения.

– Они не ждут нападения. У нас четыре пулемета. Жаль, мало взрывчатки. На полк не хватит, да и рискуем остаться вовсе без